– Ясно… – Он ждал продолжения.

– Почему ты на меня так смотришь? – спросила она.

– Потому что не понимаю, чего ты от меня хочешь.

Дина откинула голову. Сейчас она похожа на свою лошадь, когда та ржет, стреноженная в загоне, подумал Андерс.

– Уж и не помню, когда мы с тобой последний раз беседовали наедине…

– Это верно, – согласился он.

Она сидела, взвешивая в руке рюмку.

– Тебя, Андерс, иногда трудно понять.

– Ну это уж слишком… А что, собственно, ты имеешь в виду?

– Ты никогда не говоришь о том, что у тебя перед глазами, – ответила она, поставив рюмку на ладонь и поддерживая ее другой рукой.

– Что же у меня перед глазами?

– Я, например.

– Этот курс не для меня, – буркнул он и смущенно поглядел на нее.

Лодка с девушками шла к берегу, они громко смеялись. Поднятая ею волна плескалась о борт шхуны. Воздух был пряный и соленый. Дина и Андерс остались одни.

В каюте возникла напряженность. Андерс не поднимал глаз.

– Мне хотелось бы, чтобы ты взял на себя заботу о Рейнснесе. Я собираюсь уехать на юг. Когда ты вернешься с Лофотенов, меня здесь, наверное, уже не будет.

Андерс медленно глотнул ром и отставил рюмку на маленький столик, прочно привинченный к настилу каюты. Ему пришлось протянуть руку, чтобы поставить ее.

– И куда же ты поедешь?

– В Копенгаген. А может, и дальше. Я поеду на пароходе…

– Значит, на юг? В Копенгаген? А можно спросить, по какому делу?

– Я не обязана отчитываться, – сухо ответила Дина.

Свет сделался фиолетовым. Динины пальцы беспокойно двигались на коленях. Овальные ногти блестели на фоне темной шерстяной ткани.

– Тебе тяжело? – спросил он.

Она взяла его руку и придвинулась к нему. Кожу Андерса кололи тысячи острых иголок. Он растерялся.

– Мне здесь тесно! Здесь нечем дышать! Понимаешь?

– Понимаю или не понимаю, какая разница… И долго ты намерена отсутствовать?

– Не знаю.

– Что с тобой творится? – спросил он и хотел встать.

Дина наклонилась и схватила его за обе руки. Она была сильная. Ему стало приятно и в то же время тревожно. Дина молчала, он сказал:

– Боюсь, мне все-таки придется задать тебе один вопрос. Что тебя тревожит в Рейнснесе? Тень русского?

– Что ты хочешь этим сказать? – прошептала она.

– Неужели ты так оплакиваешь Лео Жуковского, что вынуждена даже бежать из дому?

– Оплакиваю?

– Все понимали, что в нем ты могла найти нового хозяина Рейнснеса. В том числе и я.

– Оплакиваю? – повторила Дина, глядя на что-то за окном каюты. – Здесь нечем дышать… Всегда одна и та же морока. Зима, весна, лето. Полевые работы. Люди. Счета.

– И только смерть Лео раскрыла тебе на это глаза? – тихо спросил он.

– Я понимала это и раньше… И ты бы тоже понял, если б, как я, был навеки осужден на это…

– Я понимаю.

Они помолчали.

– Но я не тот человек, который может заменить тебя в Рейнснесе. Я редко бываю дома.

– Мне некого просить, кроме тебя.

– Значит, это серьезно?

– Да!

– Ну а если тебе выйти замуж? Тогда бы ты была уже не одна, – наугад сказал он.

По их лицам скользнула тень – это за окном каюты пролетела чайка.

– Это мне уже предлагали.

– И что же ты ответила?

– Это было очень давно… Я спросила, кого мне прочат.

– И тебе предложили кого-нибудь?

– Да.

– Кого же?

– Тебя, Андерс!

Он вспыхнул. Но заставил себя поднять на нее глаза. Он ждал ее презрительного взгляда. И не дождался.

– О чем только люди не болтают! Я помню эти разговоры, когда ты отписала мне шхуну.

– Может, они были правы, – медленно проговорила Дина.

– Правы? В чем?

– Что мне следовало выйти за тебя замуж.

– Мало ли кто что считает, – сказал он и продолжал, не позволив ей прервать себя: – А теперь, значит, ты надумала уехать в Копенгаген, потому что здесь нечем дышать?