Он вернулся к сумке, перевернул ее и приоткрыл молнию. Его обдало жаром. Он сорвал скотч с ее лица, исцарапанного и ободранного. Она заговорила с ним по-японски.
– Я не понимаю, – сказал он.
– Слава Богу, вы спасли меня, – произнесла она по-корейски.
Он вгляделся в ее лицо. Все в ссадинах, опухшее.
– Какой-то психопат засунул меня сюда, – сказала она. – Слава Богу, вы появились, я уже думала, что погибну, а вы освободили меня.
Чон До снова огляделся в поисках Джила, хотя знал, что он не появится.
– Спасибо, что вызволили меня, – сказала она. – Правда, спасибо вам, что освободили меня.
Чон До пощупал скотч, он уже не был таким липким. Ее локон прилип к нему. Чон До пустил его по ветру.
– Боже мой, – произнесла она. – Вы один из них.
Песок, подхваченный ветром, засыпал сумку и попал ей в глаза.
– Поверьте, – сказал он. – Я знаю, что вы сейчас чувствуете.
– Не делайте этого, – прошептала она. – В вас есть что-то хорошее, я вижу. Отпустите меня, и я спою вам. Вы не представляете, как я умею петь.
– Ваша песня не дает мне покоя, – сказал он. – О парне, который перестает грести посредине озера.
– Это только одна ария, – заметила она. – Из целой оперы, там много сюжетных линий, неожиданных поворотов и предательств.
Чон До наклонился ближе.
– Тот парень остановился потому, что спас девушку, а на берегу ему придется отдать ее своему господину? Или он похитил девушку и знает, что его ждет наказание?
– Это любовная история, – сказала она.
– Я понимаю. Но почему он это сделал? Может, знал, что его отправят в трудовой лагерь? – спросил он.
Она впилась глазами в его лицо, словно он знал ответ.
– Как все закончится? – спросил он. – Что с ними станет?
– Выпусти, и я расскажу, – попросила она. – Открой сумку, и я спою тебе концовку.
Чон До взялся за молнию и закрыл ее. Он обратился к тому месту за черным нейлоном, где было ее лицо.
– Не закрывайте глаза, – предупредил он. – Я знаю, смотреть не на что, но, что бы ни случилось, не закрывайте глаза. Темнота и замкнутое пространство – вам не враги.
Он потащил сумку к воде. Море, пенистое и холодное, намочило его кроссовки, пока он искал в волнах лодку с офицером Со. Когда волны докатились до самого песка и дотянулись до сумки, она закричала – он никогда не слышал такого вопля. С дальнего конца берега на него упал луч света. Офицер Со услышал крик. Он подплыл ближе, и они вдвоем затащили сумку в лодку.
– Где Джил? – спросил офицер Со.
– Джил исчез, – ответил Чон До. – Он был рядом со мной, а потом испарился.
Они стояли по колено в воде, удерживая лодку. Огни города отражались в глазах офицера Со.
– Ты знаешь, что произошло с другими офицерами? – спросил он. – Нас было четверо. А остался я один. Остальные попали в Тюрьму номер девять – слышал о таком месте, человек из туннеля? Вся тюрьма – под землей. Это шахта, и тот, кто туда попадет, больше никогда не увидит солнца.
– Слушайте, можете пугать меня сколько хотите, но это ничего не изменит. Я не знаю, где он.
Офицер Со не унимался:
– Там железные ворота, ведущие в шахту. Как только ты пройдешь их, все кончено – внутри нет ни охранников, ни врачей, ни столовой, ни туалетов. Просто долбишь в темноте, а когда найдешь немного руды, тащишь ее на поверхность, чтобы обменять на еду, свечи и кирки. Даже тела оттуда не выносят.
– Он может быть где угодно, – ответил Чон До. – Он же говорит по-японски.
Из сумки донесся голос Румины.
– Я могу помочь, – сказала она. – Я знаю Ниигата, как свои пять пальцев. Выпустите меня, и, клянусь, я найду его.
Они не обратили на нее внимания.
– Кто он такой? – спросил Чон До.