– Алина знает? – игриво спрашивает она.

Саша усмехается, демонстративно открывает передо мной переднюю дверь и, взяв за локоть, даже помогает усесться.

– Бывшая твоя? – спрашиваю, когда машина плавно трогается с места.

– Типа того…

Можно было, конечно, поязвить на тему его неразборчивости в половых связях, но настроение к этому не располагает. Сложив руки на коленях, я отворачиваюсь к окну. Злюсь на мать, но выхода из сложившейся ситуации не вижу.

У нас дома и так скандалы были из-за этой Академии и того, что мне придется немного у Греховцевых пожить. Знала бы я, что она еще и оплату обучения на них повесит, сбежала бы из дома, но ни за что сюда не поехала!

Неужели она не понимает, в какое положение меня ставит? Подбросила меня им, как кукушка кукушонка, заставила кормить, одевать, за учебу платить. Теперь что, за каждую оценку, каждый пропуск, зачет, экзамен лично перед Германом Дмитриевичем отчитываться? А если я не потяну? Сессию завалю? Как в глаза им смотреть буду?..

– Так тебя взяли или нет? – проникает в сознание насмешливый голос Саши.

– Взяли.

– Да? Довольной не выглядишь.

Я предпочитаю отмолчаться, и он больше не пристает. Отвечает на входящий на телефон и долго с кем-то болтает.

– Спасибо, – бормочу под нос, когда машина останавливается во дворе их дома.

Захожу внутрь и быстро поднимаюсь в свою комнату. Не могу успокоиться. От бессильной злости ладони сжимаются в кулаки, от стыда горят уши.

Два тихих стука в дверь, и в проеме появляется голова Раисы Николаевны.

– Как все прошло, Даш?

– Хорошо, спасибо, – выдавливаю я, – меня приняли.

Она заходит в комнату и закрывает дверь. Сев рядом со мной на край кровати, пытается заглянуть в глаза.

– Что случилось? – с тревогой в голосе спрашивает тихо.

Я быстро мотаю головой и, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, закусываю губы.

– Даша?

– Меня взяли платно…

– Ну, и что?

– Кто будет платить? Герман Дмитриевич?

– А что тебя смущает? Ты нам почти как дочь. Мы тебя с рождения знаем.

– Но так неправильно!..

– Почему же? Я ведь на тебя тоже рассчитываю…

– В смысле?

– Иногда мне нужна будет твоя помощь, – успокаивающим тоном проговаривает тетя Рая, – ты же мне поможешь?

– Конечно!

– Завтра мы с Кириллом и Маришкой улетаем на неделю на море. Ты же присмотришь за домом?

– Присмотрю, это не проблема, – часто кивая говорю я, – Саша с вами летит?

– Он остается с тобой.

А вот это проблема.

Хотя… вряд ли он будет днями и ночами сидеть около меня. Друзей и тусовки никто не отменял, так что семь дней как-нибудь продержусь. Твердо решив быть полезной тете Рае, заставляю себя улыбнуться.

– Хорошо.

Вечер я провожу в комнате Маришки. Она просит меня помочь собрать ее чемодан с одеждой и целую сумку с игрушками.

– Может, эту куклу дома оставишь? Она слишком большая, в сумку не влезет.

– Это Лили, она тоже на море хочет…

– Жалко будет с ней расставаться, – вздыхаю горестно, – я хотела с ней у бассейна позагорать…

– Да? – склонив голову, Маришка хлопает длинными ресницами и с сочувствием смотрит мне в глаза, – она тебе тоже нравится?

– Нравится, – смотрю с тоской на куклу, – буду сильно скучать…

Девочка складывает ручки на груди и поворачивается к кукле, едва ли уступающей ей в росте.

– Ну, что, Лили… полетишь на море в следующий раз. А пока побудешь с Дашей.

Позади слышится короткий хмык. Я оборачиваюсь и вижу, как Саша, подперев плечом дверной косяк, крутит на пальце ключи от машины.

– Не переживай Маришка, мы с Лили не дадим Даше заскучать.

Утром в доме Греховцевых начинается суета. Дети, возбужденные предстоящим путешествием, галдят, Раиса Николаевна, проверяет чемоданы и раз за разом носится на второй этаж, то за кремом, то за Маришкиной панамкой. Только Герман Дмитриевич невозмутимо ждет, когда его семейство соберется.