– Один есть! – сказал он. – Этот уже не будет кусать мои икры.

Пока гасконец управлялся с лаявшими во все горло вокруг дерева мастифами, которым не терпелось пронзить своими ужасными зубами плоть беглецов, Буттафуоко, граф и Мендоса не прекращали вести огонь, время от времени стреляя наобум по солдатам, скрывшимся уже в лесу. А героические солдаты старой Испании, не припадая к земле под этим непрекращающимся ружейным огнем, подвергавшим недюжинному испытанию их храбрость, не переставали приближаться; они были полны решимости добраться до огромного хлопкового дерева и схватиться врукопашную. Учитывая их численность, они были уверены, что легко справятся с противником.

Однако они имели дело с людьми, готовыми дорого продать свои жизни.

Гасконец продолжал уничтожать собак, а в это время Буттафуоко, наскоро переговорив с графом, приказал Мендосе прекратить огонь.

– Надо спускаться и попытаться пройти через болота, – сказал буканьер.

– Разве мы сможем прорвать железное кольцо, которое сжимается вокруг нас? – спросил сеньор ди Вентимилья.

– Если всем вместе неожиданно выстрелить, то откроется вполне достаточный проход.

– А после?

– Мы пойдем через болота.

– Мне говорили, что в этих болотах есть банки зыбучих песков.

– Они мне известны.

– А собаки?

– Ваш товарищ бьет по ним с удивительным мастерством. Еще несколько минут – и под нами больше не останется ни одного мастифа… О, вот чего я боялся!

Зловещая вспышка сверкнула недалеко от дерева, потом к стволу бомбакса швырнули вязанку хвороста, прогнав пять или шесть собак, укрывавшихся от выстрелов гасконца.

Сразу же вверх пошел плотный, удушающий дым, вызывавший у осажденных жестокий кашель и слезы.

– Перечное дерево! – крикнул Буттафуоко. – На землю, друзья, иначе мы погибнем! Отставьте аркебузы и приготовьтесь поработать шпагами. Вниз!

В это время возле дерева упала вторая вязанка, тоже состоявшая из веток красного кайенского перца, дававшего прямо-таки адский дым.

– Аркебузы заряжены? – спросил готовившийся к прыжку Буттафуоко.

– Да!

– Вниз! И шпаги в руки!

Вся четверка спустилась на землю.

Огромный мастиф бросился на буканьера, пытаясь достать до горла, но охотник ожидал нечто подобное; он с удивительной легкостью отскочил назад, схватил ружье за ствол и раздробил собаке череп, нанеся сильный удар прикладом.

Не лучшая судьба ждала двух других псов, бросившихся на графа и гасконца. Два молниеносных выпада шпагой – и оба мастифа рухнули на землю с перерезанным горлом.

– Огонь по солдатам! – приказал буканьер.

Испанцы уже подбегали с алебардами наперевес, крича во весь голос:

– Сдавайтесь! Вы арестованы!

В ответ раздались четыре ружейных выстрела; воспользовавшись замешательством осаждавших, буканьер и его товарищи пустились во весь дух к лесной опушке, пытаясь добраться до болот.

Гасконец, обладавший более длинными ногами да к тому же весь состоявший из мускулов и сухожилий, мчался, словно снаряд. Хуже всех, пожалуй, пришлось Мендосе, хотя отстал он ненамного.

Испанцы пустились за ними, крича что-то неразборчивое и науськивая двух оставшихся у них собак.

Правда, казалось, что бедные животные, видимо испуганные бойней, устроенной их товарищам, не очень-то желали познакомиться с аркебузами и шпагами страшных противников, а поэтому не осмеливались убегать слишком далеко вперед.

За какие-то пять минут беглецы пересекли крохотную равнину и достигли кромки болот.

– Стойте! – закричал Буттафуоко. – Здесь могут быть островки зыбучих песков. Сдерживайте испанцев, пока я не найду прохода.

Преследователи, увидев, что четверка беглецов остановилась и с решительным видом взялась за аркебузы, тоже встали, не осмеливаясь подставляться под огонь таких метких стрелков.