Больше всего на свете мечтал залить спермой ее покрасневшее личико, увидеть, как она сглатывает, давится и смотрит при этом в глаза.

На лице возникает предвкушающая улыбка, но тут же сползает, когда снова слышу смех Антона и его чуть развязный голос:

— Братан, смотри какую киску сегодня распечатаем. Новенькая. Свеженькая, как майская роза, — гоготал старший по крови брат и тащил за собой только поступившую в приют деваху. Рыжую, с лишним жирком.

Наверное, она в свои восемнадцать была уверена, что уже через месяц выпустится, получит квартиру и будет жить припеваючи, но Антон захотел ее поприветствовать. Посвятить в таинство жестоко мира.

Он всех приветствует. И парням своим дает. И мне.

Морщу лицо и иду к компании на встречу, стараясь не привлекать внимание к своей поляне. «Нашей» — шепчет внутренний голос, и я сжимаю пахнущую Андроновой руку в кулак.

Антон бросает, вроде бы Дину, через поваленное дерево и тут же задирает черную строгую юбку. Смачно берет двумя руками за зад. Сжимает. Оттягивает жир.

— Смотри, какая жопа, а? А то одни плоскодонки попадались. Да не реви, сама же хотела со мной познакомиться поближе… — рвет ей трусы и почти до конца пихает несколько пальцев в вагину. Когда новенькая дергается, шлепает ладонью по заднице.

— Фу, да она уже распечатанная. Ну, нашим легче, — скалится он хищно, стягивает с себя футболку, демонстрируя лесу свою прокаченную форму, приспускает джинсы и даже не смочив чуть вялый член слюной, толкается внутрь крупной задницы.

Парни из нашей банды стоят вокруг, сжимают руками яйца и часто дышат. Антон всегда первый, потом дает остальным.

После такого посвящения у многих девок стираются иллюзии о происходящем в детских домах. Всегда есть тестестероновый главарь. Банда. И я в вот оказался в ней.

По началу все казалось нормой. Девки ложились сами. Потом начали сопротивляться. Я отказывался, но Антон давил на слабо. Как бы не было противно, брал силой после него. И по хрен, что кровь уже текла из вагины ручьем.

За собственными мыслями и третьей подряд скуренной сигаретой, не слышу, как плюхнулся рядом удовлетворенный Антон.

— Ты че? Не нравится? - задает он вопрос и стряхивает пот со светлых волос. Трудился, не покладая члена.

— Да, передернул уже, — выбрасываю сигарету в жестяную банку. И ведь не соврал. Главное, чтобы Антон никогда не узнал при каких обстоятельствах.

— Узкая дырка лучше кулака, — философски замечает он, внимательно наблюдая, как девку натягивают уже на три члена и кричит: — Баранов, что ты с ней шепчешься. Всаживай по самые помидоры, чтобы орать перестала.

7. Глава 7.

Странные эти девушки, ведь все понимают. Против четверых точно не справятся и все равно пытаются строить невинность, потом плакаться Горбачёвой, получая, как стукачки, вдвойне.

И по идее директор приюта прислушаться должна. Но нет... Нас ни разу не наказывали, даже беседы не вели. Всем было глубоко насрать или есть кто-то сверху, и это знание развязывает всем руки.

И я бы бросил на*уй все это. Тошно от самого себя, но Антон брат. Когда-то он спас меня от изнасилования, убил ради меня, вытаскивал из карцера за спизженную сгущенку, защищал все детство, научил драться. Чтобы из хилого мальца я стал хоть немного походить на мужчину.

Меня привели в детский дом почти без кожи. Мать алкоголичка меня не кормила, а когда начинал плакать, избивала палкой. Недостаток роста я заменял чтением совсем недетской литературы русских классиков, и она успокаивала меня. В этом мире всем плохо.

Все страдают. Значит, страдание норма. Счастья нет. Такова природа человека.