Хорошо, что я у Александровских дома перекусила. У меня в комнате только чайник, чай и кофе. Печенье я вчера доела. Да есть и не хочется.

Хочется спать. Лечь в кровать и мечтать.

Конечно, еще бы душ принять, но это можно только ночью. И то быстро, а то баба Настя начнет орать, что я ей спать не даю.

– Анже-е-елка! Детка! Мил-л-лая… ты пр-р-расти меня-я-я…

Началось.

Падаю на кровать и реву. Как же мне это надоело! Господи, помоги! Сделай так, чтобы я уехала отсюда, и…

Внезапно слышу, как вой отчима резко обрывается. Звуки какие-то странные, словно кинули что-то тяжелое.

Потом кто-то резко дергает мою дверь.

Нет! Ее так просто не откроешь! Плавали – знаем! Специально установила железную, чтобы никто не…

– Лика, ты там? С тобой все хорошо?

Мамочки… неужели это…

– Лика, откройте!

Быстро вскакиваю с кровати, лечу к двери, поворачиваю ключ. И отпрыгиваю, потому что Алексей Николаевич заходит, закрывая собой весь дверной проем.

Вижу, что в коридор выглядывают соседи, но тут же трусливо прячутся.

Александровский заходит в комнату, осматривается.

– Почему темно?

– Я… я легла спать…

– В одежде? Где свет включается? – не дожидаясь ответа, сам находит; загорается лампочка, и я щурюсь.

Он закрывает за собой дверь, критично оглядывает меня.

– Он тебе что-то сделал? Ударил?

– Нет. Ничего. Я пришла и сразу дверь закрыла.

– Почему плачешь?

А так непонятно, без объяснений?

Опускаю голову. Не знаю, что сказать ему. Просто реально не знаю.

Всю мою жизнь если только рассказать, почти с самого детства, опуская некоторые подробности.

– Ладно, я понял. В общем так, собираем вещи, тут ты не останешься.

– Что? – смотрю потрясенно, это он серьезно сейчас?

– Лика, поздно уже, скоро спать надо ложиться, поэтому давай обойдемся без пререканий.

Чувствую, что внутри все трясется. Кто ему вообще дал право мной командовать?

– Я вам не Лика. А Ангелика Витальевна. И мы договорились на «вы». И я тут живу и никуда переезжать не собираюсь. Ясно?

– Ясно.

Ответил и замолчал! Нет, вы посмотрите на него! Это нормально? Стоит и разглядывает меня!

Проходит минута точно. Еще. Я хорошо разбираюсь во времени. Иногда проигрываю в голове такты какой-нибудь мелодии, четко, как по метроному, проверяя секунды.

На третьей минуте не выдерживаю.

– Что вы так смотрите?

– Пытаюсь понять, почему тебе хочется тут остаться?

– Разве не очевидно? Это мой дом!

– Это дом? Серьезно? Вы, Ангелика Витальевна, на полном серьезе считаете вот это домом?

Он делает движение, опускает кулак на стену – штукатурка сыпется. С ужасом вижу, как его пальцы тянутся к кромке обоев, сейчас подцепит – и оборвет! А это я сама клеила! Как смогла!

– Не надо!

– Красили в прошлом веке? А обои? Тут плесень везде. Сырость. Запах соответствующий. Это нормально?

Что? Ему не нравится, как у меня пахнет? Чувствую поднимающуюся ярость. Вот же… сноб!

– А пьяные мудаки, орущие под дверью, это нормально? А что будет, если в следующий раз ты не успеешь зайти в комнату и закрыть дверь?

Что будет? Сейчас я ему покажу, что будет! Делаю шаг, подходя почти вплотную, чувствую, как глаза сверкают, и вся просто искрюсь от гнева!

– Знаете, что? Выметайтесь отсюда!

– Что? – мне явно удалось его удивить.

– Вон! Пошел вон отсюда, понял! Хам!

– Я хам?

– Да! Ты. Думаешь, если ты богатый, наворовал свои миллионы, то можешь всем указывать, как жить, да?

– Что ты…

– Я сказала – убирайся! Уходи! Вон! Не нравится – никто тебя тут не задерживает! Пошел вон!

Никогда я не чувствовала себя такой униженной и такой злой! В ярости бросаюсь на Александровского с кулаками, луплю по дорогущему пиджаку, пытаясь отпихнуть от двери, чтобы открыть ее и выставить этого гада вон!