Ты была для меня этой семьей, Ку. Она все еще поедает свою сахарную палочку, когда я поглядываю на нее. Я поворачиваюсь спиной к ней и Цикаде и иду по дорожке одна.

– Благородство Жэнь не для всех. И определенно не для меня. Империя простила мои прошлые прегрешения и сохранила мне жизнь. Преклони колено пред Синь Бао сейчас, и она пощадит и тебя тоже.

Каждый советник Юга принимает мою эстафету, озвучивая свои соображения по поводу причин, по которым Юг должен передать право суверенитета.

– Северяне беспощадны!

– Если до этого дойдет, они разожгут губительную войну на Юге.

– Подумайте обо всех сельскохозяйственных землях, которые будут уничтожены!

– Сельскохозяйственные земли? – выкрикивает советник в синем. Он качает головой и выходит из рядов, низко кланяясь Цикаде. – На карту поставлено больше, чем сельскохозяйственные земли, дитя. Северу не жалко своих солдат в авангарде, но Юг – другой. Мы – территория культуры. У нас достаточно денег и населения, чтобы выделить средства на войну, но возможность не значит, что мы должны это делать. Жизни нашего народа более ценны, чем эта война.

Цикада ничего не говорит. Я дохожу до конца дорожки и, обернувшись, вижу, как она поднимается со своего места. Она спускается по ступенькам помоста, легкая и гибкая, словно лань.

Советник в синем следует за ней по пятам.

– Прислушайся к голосу разума, дитя.

Она пропускает его слова мимо ушей, шествуя к одному из стражников Юга, стоящих вдоль дорожки. Прежде чем кто-либо успевает пошевелиться, она обнажает клинок и рубит.

На секунду я оказываюсь на горной поляне, где Миазма размахивает саблей, и голова с глухим стуком падает вниз; краем глаза я улавливаю белый костяной отблеск. Я качаю головой. В центре внимания снова оказывается двор. Никто не повергнут; клинок не окровавлен. Брусок на земле – не чья-то голова. Всего-навсего срезанный уголок позолоченного стола.

Цикада возвращает саблю потрясенному стражнику.

– В следующий раз это будет твоя голова, – говорит она советнику, прежде чем обратиться к остальным. – Это будут ваши головы, если я услышу еще хоть слово о подчинении империи.

Никто не протестует.

Она поворачивается к Ворону и ко мне.

– Убирайтесь с моего двора. – Она произносит это спокойно, но ее тон противоречит ее следующим словам, означающим объявление войны. – Передайте этому своему богу, что Юг готов.

С этими словами она проходит мимо помоста к лакированной ширме. Ку соскакивает со своей жердочки. Цикада берет ее за руку, а я сжимаю кулак, когда они исчезают за фасадом из шелка и дерева.

Цикада поддалась на мою провокацию. Каждое ее слово и действие способствовали достижению моих целей. Но я не могу насладиться тем, чего достигла. Я победила как стратег.

Я проиграла как сестра.

– Все прошло хорошо, – говорит Ворон, когда мы возвращаемся на нашу джонку.

При обычных обстоятельствах мы бы остановились в Шатре Найтингейла. Но объявление войны в лицо потребовало изменения места проживания. Пока я расхаживаю взад и вперед по палубе, глаза Ворона следят за мной. Знает ли он, что я провоцировала Цикаду? Разгадал ли он мой замысел организации альянса Жэнь – Цикада против Миазмы?

В любом случае это не имеет значения; у Ворона нет никаких доказательств, кроме того, что я сказала, а то, что я сказала, соответствует всему, что я говорила с тех пор, как моя голова склонилась перед Миазмой на горной поляне. Ему пока нечего сообщить обо мне. Несмотря на мою игру, я веду ее осторожно.

Я так больше не могу. Провокация заставила Цикаду поднять восстание против империи, но не заставит ее объединиться с Жэнь. Я должна подкинуть ей эту идею, склонить ее к этому. Но я не могу осуществить ни того, ни другого, находясь в этой джонке.