– Верно, по моей. И, поверьте мне, я докопаюсь до истины и узнаю чьих это рук дело.

– Охотно верю. А теперь прошу простить меня, мне надо идти.

Лекарь дёрнул подолом халата и быстрым шагом направился прочь из приёмных покоев, оставляя Фэй Фо наедине со своими мыслями.

«Смерть и сумасшествие, – подумал маг, глядя на сгустившиеся в углах комнаты тени. – Выбор не самый лучший».

И вдруг развеселился. Не смог сдержать смеха и звонко рассмеялся. Когда дошёл до своей кровати, план действий уже полностью сформировался в его голове.

Ночь Фэй Фо спал как младенец, впервые за множество лет.

Пыльный свет, пробивавшийся из окошка камеры, стал медленно меркнуть. Заметно похолодало. Узник долго смотрел, как последние остатки дневного света покидают комнату, потом сел на грубо сколоченные нары, подтянул ноги и положив голову на колени уставился в одну точку.

Было странное состояние – грусть вперемежку с растерянностью. А ещё страх и смятение. Парень не знал, что делать дальше из-за проклятой потери памяти. Знать бы кто он – пусть даже и вражеский лазутчик, как намекает этот мерзкий Фэй Фо, – тогда парень смог бы выбрать дальнейшую тактику для разговора. А так… он даже имени своего не помнит.

В углу раздался писк крыса.

– Скучаешь? – Булька высунул нос из норки, принюхался, а потом показался и весь.

– Скучаю, – кивнул мальчик.

– Ну и гадкий же тип этот Фэй Фо! – зашипел крыс, злобно косясь на запертую дверь.

– Булька, что со мной теперь будет?

– Не знаю, – ответил грызун и опустил взгляд. – Чует моё сердце, что ничего хорошего ждать не стоит.

Мальчик пристально посмотрел на грызуна, потом произнёс:

– Спасибо, что правду говоришь, а не пытаешься приободрить ложной надеждой.

– Хотелось бы мне, мой юный друг, тебе что-нибудь хорошее сказать, да вот не знаю что. А хочешь, песенку спою?

– Песенку? – рассмеялся узник.

– А что? Я могу!

И крыс, встав на задние, начал пищать, пытаясь вывести незатейливую мелодию.

Это развеселило мальчика. Не сдержавшись, он рассмеялся и стал хлопать в такт.

– Тихо там! – прикрикнул охранник из-за двери.

Мальчик испуганно глянул на Бульку – успел ли тот спрятаться? – но страж даже не глянул в смотровое окно.

– Смешно ему! Спать людям не мешай!

– Ну, как тебе песенка? – спросил запыхавшийся грызун.

– Здорово! Только я ни слова не понял!

– Верно. Там на древнем крысином языке пелось. Про то, что не надо отчаиваться даже в самой, казалось бы, безнадёжной ситуации, ведь на каждую драную злую кошку найдётся пара въедливых блох.

Булька забрался на краешек кровати и присел рядом с мальчиком.

– Послушай, я вот что думаю. Без имени тебе нельзя! Никак нельзя. Конечно, у тебя есть какое-то настоящее имя, но ведь мы же его не знаем – не ты, ни я. А как-то обращаться к тебе нужно, верно?

– Верно.

– Вот. Значит надо тебе имя дать!

– А какое?

– Тут надо подумать, – Булька совсем по-человечески подпёр голову лапками и задумался. – Явился ты из других мест, – начал вслух рассуждать грызун, – я бы даже сказал прилетел, как снег на голову. Сумятицу среди людей посеял… Знаю! Как тебе имя – Мартен?

– Мартен? Мне нравится. А что оно означает?

– Мартены – это такие ночные птицы, на границе наших земель обитают. Хищники, но единственные кто не трогают нас, крыс и других грызунов, предпочитая есть ягоды. Кстати, у тебя не осталось того прелестного угощения? Кажется, ты называл его жвачкой? Уж больно оно вкусное!

– Нет, Булька, к сожалению, не осталось.

– Жаль, – печально пропищал крыс. Потом вновь оживился: – Ну так что, как тебе имя, придуманное мной?

– Нравится! Я согласен.