Без повода баронесса в деревню не пойдет, делать ей тут нечего.

В замок пробираться самой – только ноги зря бить.

Можно, конечно, упросить Магду, чтобы та разрешила ей отнести туда мыло, сваренное по заказу семьи барона. Ну и что, выйдет горничная, рассчитается, дальше людской Дору не пустят. Кому она там в замке нужна— то.

Спрятаться во дворе замка, а потом подстеречь баронессу в садике внутреннего двора, в котором она по слухам проводила все своё время? Ага, а до этого как— то удрать от охраны, которая может и ленивая, но все побыстрее пухлой Доры.

Дора представила, как она тяжело переваливается через невысокую каменную стену, падает прямо в растущий под ней можжевельник и выкарабкивается из него к ногам баронессы. Фыркнула так, что сидящая на коленях кошка вздрогнула и недовольно повела острым ухом в ее сторону. Отличный план!

Ерунда выходит. И так ерунда, и сяк ерунда. Хорошо бы, чтобы баронесса сама вышла из замка и встретилась ей на дороге. В лесу например, почему бы нет. Может же баронесса ходить в лес? И лезть никуда не надо, и идти далеко тоже не надо.

Может, попробовать повстречай-слово? Сам-то обряд несложный, но вот Доре не удавался ни разу. Наворожить на травках да щепочках невелик труд, самое трудное – потом. Сложность была в том, что выйти из дома надо было по своим делам, ненарочно. И думать о встрече было нельзя, а надо было идти куда ноги идут, но так, чтобы по делу. А это даже и не очень понятно— то, как сделать.

Дора— то до этого его использовала только для любовного интереса, а его из головы не выбросишь. Как начнешь думать, так все, какие тут дела, и ноги только на место свиданий сами идут.

Вот и встречался ей только дурковатый дед Коконя со своей вечной трубочкой. Что с повстречай-словом, что без, не встретить его было трудно – дед целыми днями шатался по деревне, неизвестно чем жил и чем был занят. Ну бабы у нас добрые, всегда и хлеба подсунут, и молока дадут.

Ладно, попытка не пытка,поздняя земляника еще осталась, да и некоторые травы пора бы собирать. В лесу всегда есть чем заняться.

Наворожила, а не получится, так прогуляется. Грядки опять зарастают, но то ладно, подождут до завтра.

Пошепталась с матерью-березой, сунула в холщовую сумку шаль, пару огурцов да яиц, краюху хлеба и фляжечку, нет, две фляжечки с настойкой на облепихе. Вдруг похолодает. Или скучно будет. Настойка никогда не бывает лишней, в конце концов. Взяла корзину. Да и пошла.

В лесу сначала было так себе, скучновато. А потом Дора сама не заметила, как под настоечку увлеклась, земляника уже покрыла дно корзины, да и травки в сумке потихоньку начали накапливаться. Баронесса с ее загадками как— то вылетела из головы.

И когда на очередной прогалине впереди замаячил тонкий женский силуэт, Дора даже как-то удивилась.

Внимательно вгляделась в мутноватую поверхность небольшого настольного зеркала в причудливой оправе. Ещё одна хорошо забытая вещь из прошлой жизни – серебро и гранаты, которые раньше сопровождали ее везде. Кроме того, это зеркало было по-настоящему старым – старше чем она сама, старше ее матери, возможно, старше и ее бабки. Для того, чтобы любоваться собой, оно уже давно не годилось, но вот для других задач – вполне.

Под мутной плёнкой амальгамы вставал из кустов испитой, потерявший человеческий облик мужик. Обычный забулдыга, если бы не свежие веточки, растущие из его тела. Судя по всему, боли он не испытывал – или был слишком пьян, или же ее и в самом деле не было и он скоро должен был просто лечь и уснуть, чтобы проснуться не самим собой, или же не проснуться вовсе. Магда ставила на первое.