Решительно потянула дверь на себя. Выйду через кухню, вряд ли за тем выходом следят. Затянутая в черную футболку спина передо мной дернулась.

Один из охранников отца. Что он забыл под моей дверью?

— Вам не разрешено выходить, — пробасил он, косясь на меня через плечо.

— Что это значит? — нервный смешок вырвался вместе с недоумением. — Я пленница в родном доме?

— Приказ не выпускать вас без особого распоряжения, — заученно произнес парень, не двигаясь с прохода.

Поразительно. Меня заперли! Натуральным образом лишили свободы передвижения даже по дому.

Немыслимо! До такого отец никогда прежде не опускался. Отвратительно — делать из дочери пленницу.

Дверь с силой влетела в короб. Саданула по ней не сдержавшись.

— Я не стану терпеть такое отношение! — прокричала во всю мощь. — Ты не можешь так со мной поступать!

Он должен услышать. Должен понять, что не прав и совершает ошибку.

Ладонь зажгло от очередного удара по двери. Отошла, запуская пальцы в волосы.

Я обязана что-то придумать. Я не буду сидеть здесь до скончания моего века. Выберусь и никогда больше не вернусь.

— Пропусти меня, — приказной тон мамы зазвучал из коридора.

Я выпрямилась, продолжая кипеть внутри. Клянусь, моя кровь достигла нечеловеческих температур.

Потерла зудящие пальцы, наблюдая за откатившейся дверью.

Обеспокоенная улыбка бросилась в глаза. Мама сделала осторожный шаг вперед. В ней не было уверенности в своих действиях, каждым движением она отражала сомнение и тревогу. С улыбкой на лице.

Тошнотворная мысль мелькнула, пронеслась на скорости, но все равно оставила след.

— Ты боишься меня?

Смешно. Просто смешно.

Такая глупость. Я не помню, чтобы мама когда-то вела себя так странно.

Она поддержала мой нервный смех теплой улыбкой.

— Конечно, нет, детка, как я могу бояться собственную дочь?

Да, как? Мне сложно в это поверить. Я не хочу в это верить!

Наверно, я схожу с ума. Сдвиг на фоне негативных эмоций.

— Что произошло, когда мне было четырнадцать? — голос задрожал, но я не отступила. — Почему я не помню полгода своей жизни?

Мама протянула ко мне руку, чтобы прикоснуться, и замерла. Взгляд метнулся к окну, она несколько раз растерянно открыла рот, не решаясь сказать.

Теплая и нежная ладонь ласково коснулась моей руки.

— Тебе не о чем и незачем беспокоиться.

— Хватит! — отшатнулась, лишаясь ее тепла. — Я хочу знать правду. Я имею право знать, что происходило со мной в те полгода. Не надо говорить, что все в порядке. Хватит лгать.

Мама прижала ладони к бедрам поверх платья. Отступила на шаг, смотря куда угодно, но не на меня.

Почему так сложно быть честной со мной? Я слишком многого прошу?

— Из-за проявившейся силы вы отдали меня на опыты? — процедила озлобленно.

Мама вскинулась, расправила плечи, словно готовилась встречать удар.

— Все не так, как кажется. Мы с твоим отцом сделали, что считали правильным.

— Правильным? Ты слышишь себя?! Мне было четырнадцать!

— Ты не понимаешь, — у нее явно не нашлось никаких аргументов. — Видишь, что с тобой происходит? Как ты себя ведешь? Это был отчаянный, но взвешенный шаг. Откуда ты узнала? Ты не должна была…

— Не должна была узнать?! Прекрасно, мам! Я не должна знать о себе и своем прошлом. Что еще вы за меня решите?!

— Мы пытались тебя защитить!

— Хорошая защита, ничего не скажешь, — выплеснула очередную порцию злости.

В повисшей паузе зазвучали приглушенные голоса за окном. Слух сам собой сосредоточился, но выцепить смогла лишь два слова: "Болдан" и "подвал".

Проклятье.

Дрейк еще здесь, и в подвале он не для чаепития.

— Эл, детка…

Выставила руку, обрывая всевозможные речи. Под окном прошли несколько охранников. За дверью надзорного поставили, а окно оставили без присмотра. Какое досадное упущение. Спасибо за него.