Всю дорогу мы так и не проронили ни слова. В салоне играла тихая музыка, но уверена, ни одна из нас ее даже не слышала. Мы раз за разом перекручивали в голове то, свидетелями  чего стали в этот вечер.

2. Глава 2. Кто там говорил, что смерть носит с собой посох и любит надевать плащи?

 Спустя несколько часов, за которые мы ни разу не сделали остановки на отдых, не считая пяти минут на бензоколонке, мы подъехали к Наташкиному дому.

 — Спасибо, что подвезла, Тай. Прости, но это для меня уже слишком… Спокойной ночи, — сухо сказала подруга и второпях выбралась из машины.

 — Наташ! — окликнула ее я как раз перед тем как она собралась захлопнуть за собой дверцу.

 Девушка переступила с ноги на ногу. Снег под ее сапожками хрустнул. А с ним — было такое чувство — словно треснула и наша дружба.

 Моя спутница так ни разу на меня и не взглянула, как будто наказывала за что-то. Я собралась с мыслями и, надеясь, что она все же услышит меня и перестанет себе надумывать невесть что, уверенно заявила:

 — Клянусь, это не я ее так толкнула!

 Внутри меня собиралась буря, я всем сердцем ощущала, что такое отношение ко мне несправедливо. Вопреки решению дать ей время поразмыслить над произошедшим, я больше не могла сдерживать ядовитое чувство горечи, отравлявшее меня. Оно пыталось вырваться с той самой минуты, как я предположила, что Наташка, возможно, боится меня… Не в силах терпеть, спросила:

 — Ты веришь мне?

 На слове «веришь» голос надорвался, переходя в жалобный хрип. Я впилась в нее глазами, в которых наверняка плескалось столько надежды, что ее хватило бы на нас двоих.

 — Завтра поговорим, Тай. Пока.

 Все тот же сухой тон. Как упорно она скрывает свои эмоции и по-прежнему избегает смотреть мне в глаза... Только ладошка без перчатки нервно поглаживает пушистый мех на воротнике, успевший покрыться капельками влаги от ее горячего дыхания. И эти движения лучше всяких слов продемонстрировали мне ту неловкость, которую она испытывала в моем присутствии.

 Одну лишь неловкость. Больше ничего.

 А потом — хлопок дверцы машины.

 Я застыла, обреченным взглядом провожая фигуру быстро удаляющейся подруги, пока та не скрылась за железной дверью подъезда многоэтажки.

 В некоторых окнах, несмотря на поздний час, горел свет. Высокие уличные фонари освещали парковку, заполненную машинами. Деревья мерно качались под порывами несильного, свистящего ветра и бросали призрачные тени на тротуар.

 Тихая, едва слышная музыка доносилась из колонок. Я глянула на встроенный в панель экран, стеклянным, бездумным взглядом пробежала по строчкам с именем исполнителя и названием композиции. Приятное сопрано выводило: «Cleanse my soul». Очисти мою душу.

 Как иронично!

 Песня уже звучала долго, а я прислушалась к ней именно на этой фразе…

 Певица очаровывала мастерством исполнения, ловко беря высокие ноты. Тонкая скрипка сливалась с божественным голосом, завораживая. А потом в строй резко вступили ударные, сотрясая все вокруг, превращая ласковый ручеек мелодии в бушующий океан.

 Сопрано ответил хрипящий мужской баритон. Композиция шла к кульминации.

 Я вывернула громкость до упора и полностью отдалась музыке, растворилась в ней, пока та набатом гремела в моей голове.

 Схватившись за руль, резко вжала педаль газа и на большой скорости помчалась по пустой автостраде.

 Обожаю ночной Петербург!

 Единичные, пролетающие слева с такой же бешеной скоростью машины; проносящиеся справа размытые силуэты зданий, пропитанных многовековой историей… Сверкающие уличные огни и ослепляющий свет фар встречных машин...