Мужчина надвигался на меня, а я, словно магическим образом, отступала от него и сама не заметила, как оказалась рядом с кроватью. Сердце гулко ударялось о рёбра. Казалось, что его стук слышал даже монстр, глядящий на меня своими синими глазами, как будто я – лакомый кусочек.

Почему его выбор вдруг пал на меня?

Я ничем не отличалась от других девушек.

Виной всему этот проклятый знак?

А может, он сам, лично, нарисовал его, пока я находилась в отключке?

Мысль, что сейчас я «спрятана» в обществе зависимых от наркотических препаратов людей, пронзила сознание. Что ещё ему взбредёт в голову? Вдруг он решит принести меня в жертву неизвестному покровителю своего «клана»?

Ещё и смеет упоминать о Славе. Перед глазами вновь промелькнула та страшная сцена. Моего парня убило животное, а потом оно обратилось человеком. Как такое возможно?

– Я видела, как собака стала человеком… – дрожащим голосом произнесла я.

– Боюсь, что «собака» в нашем случае звучит как оскорбление. Будь осторожна с высказываниями. И даже не думай, что сможешь сбежать, потому что теперь ты – моя, и я везде найду тебя. Куда бы ты ни бежала, Дарина.

Он знал даже моё имя.

Я невольно съёжилась, а мужчина обошёл меня со спины, опустился к шее, опаляя кожу своим дыханием, и невесомо коснулся губами, прижимая меня к себе настолько тесно, что я смогла ощутить его возбуждение.

– Догадываешься, что будет, если ты ослушаешься? – рвано дыша, спросил мужчина, положив ладони мне на живот и скользнув чуть ниже.

Мужчина, представившийся Фергасом, в конце концов, оставил меня в номере и ушёл. Он предлагал поужинать вместе, но какой там? В таком состоянии и кусок в горло не полезет. Меня скорее стошнит от мысли о крови, препаратах и заточении, чем удастся поесть. Однако радовало, что угрозы не претворили в жизнь: меня не тронули, я оставалась цела. Другой вопрос: надолго ли такое радушие?

Большую часть ночи я просто сидела, забившись в угол, прокручивала в голове произошедшее, пыталась понять и принять, что больше моего парня нет. Мы со Славой не так давно начали встречаться, но он был чудесным человеком. Эта поездка должна была стать нашим счастливейшим воспоминанием, а теперь какое-то чудовище называло меня своей, тыча в этот непонятный знак на груди и требуя, чтобы я приняла и полюбила его. Ладно. Последнее он пока не просил. Наверное, животному и не нужна любовь – только беспрекословное подчинение.

Как уснула, я не помнила – проснулась от холодка, бежавшего по телу. Стены оказались холодными, а я задремала, прислонившись к ним, – вот так, в углу, где и сидела, раскачиваясь и стараясь контролировать происходящее. Не подхватить бы воспаление лёгких. Жизнь слишком коротка, чтобы ещё и самостоятельно уменьшать количество отведённых себе дней.

Едва поднявшись на ноги – всё тело затекло, и суставы едва сгибались, – я доковыляла до шкафа-купе с зеркалом на двери и посмотрела на своё отражение. Громадные синяки под глазами, безжизненный взгляд – и самое главное… Я распахнула рубашку и внимательно посмотрела на знак, который и на татуировку не походил. Это не рана, не ожог – просто символ, въевшийся в кожу. Может, его нанесли специальными красками, которые не сходят длительное время? Я облизнула большой палец правой руки и постаралась стереть рисунок, но ничего не вышло. Выругавшись сквозь стиснутые зубы, я бросила эту попытку. Подобная мазня не так сильно волновала, как неопределенность, нависшая надо мной тревогой.

Достав из шкафа другую рубашку – Фергас сказал, что я могу пользоваться одеждой, и она должна подойти мне, – я переоделась. Не щеголять ведь в своей разорванной, пропитанной запахом смерти. Вчера я не заметила капель крови, но брызги всё-таки попали на ткань. В животе всё стянуло от тошнотворных позывов, стоило снова подумать о рваной ране Славика. Это всё моя вина. Если бы я не вынудила его поехать сюда…