Он застонал.

– Мэгги, я хочу, чтобы ты села и послушала меня.

Она села с безразличным видом.

– Я прочел статью о стадиях горя. Думаю, ты сейчас между стадиями отрицания и гнева. Дело в том, что… – он пристально всмотрелся в ее лицо. – Не доверяй своим чувствам в данный момент. Мне тоже тяжело, но мужчины и женщины горюют по-разному. Тебе нужно с кем-нибудь поговорить, Мэгги. Правда.

Она сердито смотрела на него.

– Я тебе уже говорила, что не буду ходить к психоаналитикам. Что они могут мне сказать? Что мой сын мертв и я горюю? Я и так это знаю.

– Тебе нужно выговориться, Мэгги. Я тебя не принуждал, но теперь вижу, что ошибался. Я здесь и буду слушать. Ты не хочешь попробовать рассказать мне, что чувствуешь?

Мэгги закрыла глаза. Не имеет значение, что она ему скажет. Через три дня ее беременность прервется.

– Я просто хочу поспать, Сэм, если не возражаешь.

Мэгги отстранилась, разделась до комбинации и забралась под одеяло. Мысленным взором она видела один и тот же предмет. Ее пистолет. Тот, который папа подарил ей в Маконе, в штате Джорджия, когда ей было двенадцать лет. Несколько белых мужчин напали на нее в лесу, но папа подоспел вовремя. Потом он купил пистолет и научил ее стрелять. Он сказал:

– Убей их, малышка, если они придут за тобой. Бог не хотел, чтобы ты стала жертвой насилия.

Мэгги никогда не носила с собой этот пистолет. Она полагалась на молитву. Пистолет до сих пор лежал там, куда она спрятала его тридцать лет назад, – в носке, на дне коробки в сундуке с памятными вещицами. Феликс позволил им хранить его в подвале, где девять богатых обитателей этого дома держали вещи, которыми не пользовались.

Как всегда без приглашения, Сэм разделся до трусов и забрался в постель рядом с ней.

– Мэгги, позволь мне помочь. Что ты сейчас чувствуешь?

Когда он дотронулся до нее, она заплакала:

– Ты оставил нас с Джессом одних!

– Я не должен был, но, Мэгги, ты мне так велела.

– Как ты мог доверять моим суждениям в то время, когда я переживала такой стресс? Разве не ты тот человек, который перехитрил Теомунда Брауна?

Сэм потер лоб.

– Наверное, это оборотная сторона любви к человеку, который умеет заткнуться и выполнять приказ. Ты приказала мне поехать и попросить прощения у Корал, и я это сделал. Я не должен был, эту часть вины в смерти Джесса я признаю. Что касается другой, поверь мне, нет такого мгновения, когда бы я не мечтал искупить ту боль, которую причинил двум женщинам, которые любили меня и верили мне. Я теперь все время хожу в церковь, как ты мне всегда советовала, но не на исповедь, потому что какой священник отпустит мне эти грехи?

– Ты думаешь, Корал тебя любила? – спросила она. – Разве проститутки любят?

– Я не хотел тебя обидеть!

Мэгги закрыла глаза, чтобы не видеть его. Закрыла руками уши, чтобы не слышать.

– Почему Феликс тоже уехал?

Сэм отнял ее ладони от ушей.

– Ты знаешь, почему! Браун похитил его дочь. Перестань себя мучить. Пожалуйста. Мэгги, позволь мне отвезти тебя к человеку, который может помочь.

При этих словах Мэгги впилась в него ногтями. Сэм с изумлением смотрел, как из его руки потекла кровь. Она обрадовалась, что сделала ему больно.

– Ох, девочка моя, – прошептал он. – Я бы все отдал, все сделал, чтобы прошла твоя боль.

Как он может выглядеть таким искренним? Мэгги вздернула подбородок.

– Если думаешь, что ты – единственный мужчина, который меня любил, то ошибаешься. Адамо любил, брат Карло Морелли. Адамо делал мне предложение каждые пять минут, знаешь ли.

– Ты жалеешь, что не выбрала его?

Мэгги не хотела говорить Сэму, что Адамо был городским пьяницей, пусть и веселым. Он протрезвел, чтобы помочь ей, но теперь, вероятно, снова пустился в запой.