Италия была тогда театром буйственных якобинцев. Все трепетало от нашествия и грабительства французов. Король Неаполитанский, не находя более безопасности во владениях своих на твердой земле, принужденным нашелся укрыться в Сицилию; Сардинский король, соединивший войска свои с австрийскими, день ото дня более терял надежду сохранить свои владения; Папа, окруженный знаменами бунта, не обретал уже защиты в святости своего сана! Всюду колебались престолы и алтари! Император Павел I не в надежде выгодных приобретений или завоеваний новых областей, но единственно по великодушному порыву чувств истинно царских, решается положить предел бедствиям своих союзников. По его велению непобедимый Суворов ведет российские войска в Италию, и в 7 месяцев она вся очищается от неприятеля; храбрый Ушаков является с Черноморским флотом в Адриатическом море, и всюду водворяется тишина, мир и благоденствие. Провидение благословило оружие обоих сих полководцев потому, что они сражались за веру, твердость престолов и благо народное.

В мае месяце 1798 года конвой, состоявший из 400 парусов под прикрытием сильной эскадры и с 40 000 отборного высадного войска, выходит из Тулона под предводительством Бонапарта. Сам Наполеон, сопровождаемый большой свитой и множеством ученых, находился на 100-пушечном корабле «Восток» (L'Orient). Столь сильное вооружение угрожало спокойствию берегов всего Средиземного моря; но когда оно, заняв мимоходом Мальту, продолжать стало путь к югу, то не оставалось сомнения, что турецкие владения были целью экспедиции, вверенной счастливому и отважному предводителю войск французских.

В сих обстоятельствах Император Павел I, забыв вражду, вооружавшую столько раз Турецкую Империю против России, простер великодушно мощную свою руку султану Селиму III, владения которого, равно как и сама столица его, угрожаемы были ополчениями новых республиканцев. Главнокомандующему в Черном море вице-адмиралу Феодору Феодоровичу Ушакову повелено было следовать немедленно со вверенной ему эскадрой к Константинополю, соединиться там с турецким флотом и вместе с ним принять деятельнейшие меры к поиску и истреблению неприятеля везде, где бы он ни находился, особенно в областях Турецкого султана; а в случае возможности содействовать фельдмаршалу Суворову с моря и сделать в пользу его сильную диверсию, обратив внимание и силы французов на Южную часть Италии.

С какими же силами послан был адмирал Ушаков на подвиг столь важный и многотрудный! Ему дано было 7 линейных кораблей, 7 фрегатов и еще несколько мелких судов, называемых авизами, при двух морских батальонах, десантных же войск не было вовсе. В сем ополчении находилось до 800 орудий и до 7 000 мореходцев, вышедших из Севастопольской гавани: горсть людей, можно сказать, против обширного поля, на котором действовать им надлежало!

Правда и то, что корабли эти были лучшие из флота, люди и матросы отборные, корпус офицеров отличнейший; все они не один уже раз бывали в деле, и большая часть из них воспитана и обучена, можно сказать, была самим адмиралом. Никогда не выходило еще из пределов России такого прекрасного и храброго морского ополчения. Н.С. Мордвинов, бывший тогда начальником Черноморского паравления, гордился показать Европе, каковы русские и в малом числе. Эскадра эта везде встречаема была с похвалами и с изъявлениями истинного удивления. Она исполнила ожидания Государя своего, вошла в Архипелаг, действовала удачно против французов, отняла у них все острова, учредила независимые республики, содействовала австрийцам в Генуе и англичанам в Египте, взяла Анкону, усмирила бунты в Риме, возвратила Неаполитанскому королю столицу и королевство и взяла бы самую Мальту, если бы зависть не вооружила козней своих против победителей. Таковы были подвиги этой малочисленной российской эскадры. Она в самое короткое время увенчала себя славой, она кормами русскими избороздила воды от Севастополя до Тибра – и возвратилась, сопровождаемая похвалами и благословениями защищенных ею народов! Эти-то славные подвиги намереваемся мы сообщить читателям нашим в записках этих.