Храм был почти пуст. Священник привычно отчитал предначитательный псалом, кафизму, и немногие пришедшие на службу, самые преданные господу маленькие, сухонькие старушки истово крестились и кланялись в пояс. Отец Василий знал, пройдет еще совсем немного времени, и всех их призовет господь, и тогда ни одна служба, ни одна искренняя молитва, ни одно доброе слово не будет лишним. Ибо ничто так не приближает человека к небесам, как смирение, прощение и любовь, и ничто так не тащит вниз, в самое пекло, как ненависть и гордыня.

Священник неторопливо, с глубоким и сильным чувством исполненного долга завершил вечерню, коротко переговорил с диаконом и подошедшей к руке прихожанкой и вышел во двор. Яростное, беспощадное солнце уже опустилось за крыши пятиэтажек, и хотя жара еще не спала, а из темных подворотен вовсю несло запахом старых тряпок, брожения и тлена, стало полегче.

Мимо храма прошла бодро щебечущая стайка девчонок; за ними, деловито сунув руки в карманы, пробрели шанхайские пацаны – молодежь дружно, всем Усть-Кудеяром покидала пыльный, почти безжизненный городок и шла на Волгу купаться.

«А не смотаться ли и мне на рыбалку?» – только подумал отец Василий, как тут же увидел входящего в храмовые ворота главврача районной больницы Костю.

– Привет, Мишаня! – назвав священника мирским именем, помахал ему Костя. – А я на острова собрался. Поедешь со мной?

Отец Василий засмеялся, совпадение мыслей оказалось идеальным.

– Надо Ольгу предупредить. – Он подошел к храмовым воротам и пожал протянутую руку.

– Нет проблем, я на машине, – мотнул головой Костя в сторону своего служебного «рафика».

Мимо пронесся кортеж иномарок, обдав их раскаленным облаком выхлопных газов и пыли, и Костя матюгнулся.

– Молодняк хренов! Оборзели сынки совсем!

Священник пожал плечами. Он не считал юную, динамичную, жизнеспособную и в силу этого порой наступающую на пятки поросль чем-то невыносимым. Они в свое время тоже доставили своим родителям хлопот.

– Ты плечами-то не жми, – осуждающе покачал головой Костя. – Это и тебя касается, не только меня…

– А что такое? – Священника заинтересовала столь нервная реакция привычного ко всему главврача районной больницы.

Костя приглашающим жестом указал на свой белый «рафик» и, пропустив священника вперед, забрался внутрь.

– Ко мне недавно трое таких отроков поступило, – пояснил он. – С отравлением. Ну-ка угадай, чем они занимались.

– Откуда мне знать? – не стал поддерживать эту игру в «угадайку» отец Василий.

– С Перуном захотели напрямую пообщаться. Какой-то дряни нажрались до одурения, потом групповуху устроили, а как до заклинаний дело дошло, тут им и поплохело.

Священника пробил холодный пот. Этого он боялся больше всего. Духовно неустойчивый молодняк, начитавшись переводной литературы, все чаще пытался преодолеть барьер, отделяющий привычный человеческий мир от его иных, не предназначенных для прямого лицезрения слоев. И неважно, с кем они хотели пообщаться – с Перуном, Сварогом или каким-нибудь Уицли-Почтли, итог был предопределен – все попадали под прямое влияние бесов. С вполне предсказуемым исходом.

– Наши, усть-кудеярские? – глотнул он пересохшим горлом.

– Ага, – кивнул главврач. – Шанхайские ребята. Я, понятное дело, Скобцову доложил, – назвал он фамилию главного мента города, – но тому как об стенку горох! Своих, говорит, проблем хватает, не то чтобы этой шпаной заниматься…

– Так это же самое главное! – охнул православный священник. – Это ж прямая весточка от сатаны!

– Ну, знаешь ли, эту твою, с позволения сказать, «весточку» к делу не пришьешь… – неожиданно холодным тоном произнес Костя. – А вот за хранение и употребление наркотиков можно было и впаять.