Сам видел, как соседка вылетела на крыльцо голая, руки заламывает:

– Господи-ии! Да что же такое? Иванушко, выкатывай мотоцикл! Бежим!

Я топорище в сарайке тесал, после такого вопля не до топорища стало, всё нутро встряхнулось. У соседей хоть мотоцикл есть, я на чем побегу, на стельной корове?.. Комета ты, комета, ни раньше, ни после понесло тебя на нашу деревню. Нет бы валиться на соседний колхоз, или на райком партии… В избу кинулся, туда-сюда, барахла много накопили, надо бы всё спасать, а чего самое дорогое? На жену рявкнул, та давай в мешки чугуны, чашки-ложки складывать. Отец в годах, с клюшкой по деревне ходил, вроде нога прибаливает – степенство себе заводил, тут видит – не до степенства, про клюшку забыл, тащит из клети тулуп, валенки. Кричит мне, чтобы изничтожал всё, что унести не сможем, такой приказ в войну был товарища Сталина. Я трезвый был, а ум будто ветром унесло. Стол ломаю, жена ревёт да перины вспарывает, бабка на коленях стоит перед иконой… Люди ладно, существа умные, и петух одурел: кур загнал в сарайку и раздевает бедных. Кот Мурзик отомстить решил напоследок псу Шарику, вцепился лапищами в морду… Мать хватилась – поросёнок некормленый, а отец нож, в тряпку завернутый, с полатей достаёт. Ничего врагу не оставим!

Шевельнулась деревня: эвакуация! Косоглазая Палагея во всех бедах сразу обвинила бригадира. Будто видение ей было: лысина у бригадира волосом покрылась, раньше вылитый был Никита Сергеевич Хрущев, а теперь негра черная. Бригадир с реки шёл, белье выстиранное на коромысле нёс, Палагея и налетела, покажи да покажи. Отбивается бригадир, корзины кинул со страху под ивовый куст и бежать. Не первый раз Палагея домогается, чего-то показать просит.

Свист по деревне, крики да вой. Выскакиваем всей семьей, глазам не верим: голь на выдумку хитра – дядька Демид козу в дровни запряг, телевизор кинул и галопом пошёл. Он такой этот Демид, примаком в дом взят, как в готовый лапоть ступил, тещиного добра не жаль. Мы вот с отцом своим горбом богатство завели, гвоздь ржавый в углу торчит да он наш гвоздь-то.

– Скатерть взяли?.. А дугу?.. Устюгскую, выездную!!

– Отец, дозволь печь опрокину! – кричу отцу.

– До экой поры не опрокинул?!

Вроде собрались, увязались, много чего из вещей изломали, изорвали. Спасибо товарищу Сталину, подсказал в трудную минуту.

– Давай ходчее!

– Избу запаливать? – кричу отцу.

– Избу?.. Не-е, оставим врагам клопов и тараканов!

Мимо дома Саввы Лягушонкова проносимся, и отец, и я неладное замечаем: Савва веревку на березе приспосабливает, видно решил покончить с колхозной жизнью. Баба у него визжит, без мужика дров не привезти, не то, что рыжиков принести.

– И этому паразиту орден дали! На сносях я, Саввушка-аа!

У Саввы ребятишек пятнадцать душ, его Родина поощрила орденом «Отец-герой».

– Совсем с копылков скинуло? – кричу Савве. – Еще бы через телевышку веревку перекинул! Толковые люди ремешок ко кровати привяжут и амба!

Вдруг жена моя вспомнила: баня же топлена! Бежим немытые!

– А то, – соглашается отец. – надо помыться. Куда с грехами. Успеем. Вон Савва еще не повесился.

Обратно с мешками, чугунами, дугами и тулупами. Вот ведь счастье так счастье: бабка старая навстречу ковыляет! В спешке упала за поленницу дров, мы, проворные да молодые, и не заметили впопыхах. Отец прослезился, сказал:

– К добру.

Сами в бане вымылись и бабку вымыли. Отец спрашивает ее, бежать-то может ли?

– Когда раскулачивали, одного пропойцу партийного с колом двадцать верст гонила.

Снова рывок. За деревней локомобиль в подовинную яму угодил. То механик наш колхозный Петрушка золотые руки приспособился на такой зверюге из первой советской пятилетки приусадебные участки пахать. Дешево и сердито: зверюга одну воду потребляет, он самогонку. Петрушка мужик партийный, живет по принципу: сам помирай, а колхоз выручай. Решил спасти колхозную пасеку, пчёл вывозил, да покусали его пчелы и он дал тягу в неизвестном направлении. У моего отца мигом план созрел: добро-то ничейное, стань просить – фигу с маслом правленцы дадут, вот кабы тяпнуть пару улейков под шумок… хоть бы пару! В случае чего и прокурору так скажем, мол, паи наши оказались на нейтральной территории. Нет, говорю отцу, колхознику веры нет. Потому соломы притащили, обложили локомобиль вместе с пчелами и сожгли. Ни нам так и ни вам! На душе сразу легче стало. Бабка лет на пятьдесят моложе стала. С вызовом сказала: