Но были среди них и достойные личности, о которых Златоуст отзывается с величайшей похвалой. Они безропотно, с редким душевным равновесием умели сохранять кротость и покорность воле Божией и тогда, когда им давали какой-нибудь обол^>28, и тогда, когда совершенно отказывали в милостыне. Питаясь подаяниями Церкви, они молились за благотворителей и творили псалмопение и днем и ночью, как замечает Златоуст.

Впрочем, богатых женщин и вдовство не освобождало от пороков. Многие из них пребывали во вдовстве не для того, чтобы отрешиться от жизни мира, но, наоборот, для того, чтобы проводить время с большей свободой и удовольствием^>29.

Но были среди богатых вдов и такие достойные личности, которые, раз и навсегда отрешившись от мира, всецело обрекали себя на воспитание детей своих или, оставшись бездетными, всецело посвящали себя Богу в интересах Церкви. Из среды этих последних вдов Церковь преимущественно избирала диаконисе, которые в конце IV и начале V века оказались лучшими силами Церкви при обращении язычников и в деле благотворительности.

Многие из диаконисе прославились своим самоотвержением. История сохранила нам имена некоторых из них. Кроме диакониссы Олимпиады в то время известны были особой плодотворной деятельностью три благочестивые вдовы: Пентадия, Сальвина и Ампрукла. Эти благочестивые жены-диакониссы вместе с другими светлыми личностями среди посвященных Богу вдов и девиц стали мало-помалу собираться вокруг нового патриарха, святого и славного Иоанна Златоуста. Таким образом, в скором времени вокруг патриарха Константинопольского собрались все лучшие духовные силы. Его сторонники были преданны ему, сделавшись его подражателями, не менее достойными удивления, чем он сам. Их было, правда, немного сравнительно с многочисленными врагами их и святителя, но это были люди редких нравственных качеств. Мы остановимся исключительно на диакониссах. Многочисленны ли они были при Златоусте, мы не знаем. Однако, судя по тому, что в VI–VII веках при Великой Константинопольской Церкви их было сорок, легко можно предположить, что в IV веке, при значительно большем количестве желавших креститься язычников, их было, без сомнения, намного больше. Число оглашенных при Златоусте нередко доходило до двух-трех тысяч за один раз; из них большую часть, несомненно, составляли женщины и дети. Более чем понятно, что в таких случаях помощь многих диаконисе была существенно необходима^>30.

Лучшие из благородных жен-диаконисс составляли главную опору святителя в его пастырской деятельности. Принадлежа преимущественно к высшему, богатейшему слою общества, они были живым примером скромной, благочестивой, полной труда жизни. Простая, безыскусная одежда диаконисе^>31, их самоотверженная, бескорыстная благотворительность, их добровольная нищета, строгость по отношению к себе, их истинно христианское отношение к рабам и нищим, которые в то время были сильно пренебрегаемы богачами, – все это служило показателем того, что и теперь, среди всеобщей развращенности нравов общества, можно было на деле, а не на словах только проводить в жизнь заветы Христа и проявлять евангельскую любовь к ближнему, страждущему брату.

Глубокое благочестие диаконисе рассеивало мало-помалу предрассудки и суеверие тех людей, с которыми им приходилось иметь дело. Удаляясь от пиршеств и различных увеселений, зрелищ и праздного времяпровождения, они представляли собой редкий в то время пример чистоты и целомудрия, к чему их обязывал обет безбрачной жизни, всецело посвященной Богу. Вместе с язычником Ливанием о них можно было сказать: «Какие женщины у этих христиан!». Поистине, эти благочестивые диакониссы были в то время как бы христианской общиной апостольских времен среди христиан III–IV веков, христиан нередко только по имени, которые мало чем отличались от язычников.