– Мечи одной стихии не любят, когда их используют для танца чужой стихии, – хмыкнул Фергюсон. – Нам предстоит долгий путь, – повторил старик, потирая подбородок.

***

Дни Марины превратились в монотонные тренировки, редко прерываемые сном. И за это, как ни странно, она была благодарна Фергюсону. Не смотря на то, что он заставлял ее повторять одни и те же движения, не давал выспаться и каждый день пускал в забег по лесу, подкидывая еще один камень в заплечный мешок. Не смотря на все это – Марина могла отвлечься. Забыть о том, что, возможно, потеряла дом. О том, что потеряла свою собственную жизнь, будущее и все планы. Теперь этот странный, чужой мир станет для нее домом. Конечно, у нее была и другая альтернатива, о которой Фергюсон не переставал напоминать всякий раз, как Марине хотелось поныть:

– Можешь остановиться, собрать вещи и отправиться ко спуску с горы. Проживешь пару дней и умрешь, скорее всего, от рук разбойников. Счастливого пути! – после этих слов, противный старик всегда пытался скрыть свою кривую ухмылку и демонстративно поворачивался к нерадивой ученице спиной, всем своим видом указывая на то, что возобновит тренировки только после долгих уговоров.

В конце концов Марина смирилась с тем, что бежать ей некуда. Вообще ей повезло, что она попала к Фергюсону. Слушая его рассказы о Перфруне, она все отчетливее понимала – за этим лесом настоящий ожесточенный мир, а населяющие его существа сходятся только в одном: в своей ненависти к представителям расы людей. Люди не были сильнее остальных рас, но они были многочисленны, беспринципны, так же, по большей своей части, лишены морали. Сражались, выжигая целые деревни и города, не останавливаясь ни перед чем, для достижения своих целей. Люди в этом мире были известны как самые искусные мастера всего одного ремесла – войны. Их боялись, ненавидели и уважали.

Фергюсон представил Марине план дальнейшего путешествия. Он предложил ей отправиться в Гринхолл – ближайшее королевство людей. Да, путь к нему был не близок, зато это самый реальный шанс на выживание. Там она сможет найти работу как наемница, или, если ей и повезет, как телохранитель. Старик был уверен, она сможет выдать себя за низшего мастера меча и в принципе неплохо устроиться.

О Линарис – ее клятве, они не разговаривали. Марина несколько раз пыталась затеять этот разговор, но всегда встречала злобу в глазах наставника. Запретная тема, табу, глупости – обычно подобными словами бросался Фергюсон, когда речь заходила об этом. А Марина не могла сказать почему, но все равно пыталась выпытать у старика хоть долю информации. Видимо всему виной являлась отметина на безымянном пальце, никуда не исчезающая.

Время шло, а Марина не чувствовала прогресса. Тренировки, кажется, становились все сложнее, а ее усталость росла до бесконечности. Девушка потеряла счет времени и путала день с ночью. Порой, она выходила на поляну повторить движения, вооружившись Стормраннером и понимала, что сейчас уже глубокая ночь. Ее занятия превратились в рутину. Их разговоры с Фергюсоном сократились. Просто потому, что у девушки не было сил на болтовню.

Вскоре ее существование превратилось в бесконечный цикл одних и тех же действий. Она открывала глаза и заваривала настойку из кореньев на небольшом костре внутри пещеры. Брала приготовленный Фергюсоном мешок с камнями и уходила на пробежку. Бегала по лесу, огибая деревья и забираясь на небольшие валуны, до тех пор, пока не начинали болеть колени. Признак того, что ноги перестают выдерживать нагрузку. Тогда она отправлялась в пещеру, где, поедая приготовленные стариком листья и грибы, натирала Стормраннер специальным маслом.