– Не будь так самонадеян, – буркнул я.

Мы легли в спальне не раздеваясь и положили ружья возле себя.

Дальше я помню, как кто-то потряс меня за плечо. Я думал, это Стивен, который согласился бодрствовать первую половину ночи и обещал разбудить меня ровно в час. Он впрямь не спал, так как во тьме светился огонек его трубки.

– Баас, – раздался шепот Ханса, – я все разузнал. Большая лодка действительно перевозит невольников на «Марию».

– Ясно, – проговорил я. – Но как ты сюда пробрался? Разве наши охотники спят?

Ханс захихикал:

– Нет, они не спят. Они смотрят во все глаза и слушают во все уши. Однако старый Ханс проскользнул мимо них. Даже баас Сомерс его не заметил.

– Верно, – отозвался Стивен. – Я думал, это крыса.

Я вышел на веранду и при свете костра, разведенного охотниками, увидел Мавово, сидящего с ружьем на коленях, и позади него двух часовых. Я позвал его и указал на Ханса.

– Какие вы сторожа, если Ханс прямо через вас перешагнул и пробрался ко мне в комнату! – возмутился я.

Мавово глянул на готтентота, ощупал его одежду, обувь и убедился, что они влажны от росы.

– О! – угрюмо вскричал Мавово. – Я сказал, что ни одно живое существо, которое ходит на ногах, не проберется к тебе, Макумазан. Но эта желтая змея проползла мимо нас на брюхе. Посмотри на свежую грязь, которая облепила его платье.

– Да, но змеи могут жалить и убивать, – с усмешкой заметил Ханс. – Вы, зулусы, считаете себя очень храбрыми! Вы кричите, размахиваете копьями и боевыми топорами. Но все же одна бедная готтентотская собака стоит целого вооруженного отряда зулу. Нет, не пытайся ударить меня, воинственный Мавово! Мы оба, каждый по-своему, служим одному и тому же господину. Твое дело – сражение, а разведку предоставь Хансу. Взгляни-ка, Мавово… – Он показал роговую табакерку, из тех, что зулусы носят в ушах. – Чья она?

– Это моя табакерка, – признался Мавово. – Ты украл ее!

– Да, – насмешливо сказал Ханс, – я вытащил ее у тебя из уха, когда в темноте пробирался мимо. Помнишь, вокруг тебя кружил комар и укусил в лицо?

– Помню, – проворчал Мавово. – Ты, готтентотская змея, велик в своем низком искусстве. Учти, в следующий раз от мошки я отмахнусь не рукой, а копьем.

После этого я отпустил обоих, заметив Стивену, что этот случай – отличный пример извечной борьбы между храбростью и хитростью. Теперь я не сомневался, что Хасан и его друзья сильно заняты и этой ночью нас не тронут. Мы улеглись и заснули сном праведников.

Проснувшись на следующее утро, я увидел, что Стивен Сомерс уже встал и куда-то ушел. Вернулся он, когда я наполовину покончил с завтраком.

– Где вы были? – спросил я его, заметив, что его одежда изорвана и облеплена мокрым мхом.

– На верхушке самой высокой из здешних пальм, Квотермейн. Я видел, как один араб взбирался на дерево с помощью веревки, и заставил другого араба научить меня. Это совсем нетрудно, хотя и кажется опасным.

– Господи, но зачем… – начал я.

– Ради главного увлечения моей жизни, – перебил Сомерс. – В бинокль мне показалось, что я вижу орхидею – чуть ли не на верхушке дерева. Я взобрался на него. Оказалось, это была не орхидея, а масса желтой пыльцы. Но благодаря своим стараниям я кое-что выяснил. С верхушки пальмы я увидел, что «Мария» выходит в море из-за подветренной стороны острова. Вдали мелькнула струйка дыма, и в бинокль я различил нечто, удивительно похожее на военное судно, медленно идущее вдоль берега. Я убежден, что это английский корабль. Потом поднялся туман и скрыл все из виду.

– Господи, это наверняка «Крокодил»! – воскликнул я. – Не все, что я говорил Хасану, было ерундой. Мистер Като, начальник порта в Дурбане, упоминал, что в ближайшие две недели «Крокодил» должен зайти туда за припасами, после чего отправится вдоль побережья искать суда работорговцев. Забавно получится, если он случайно встретит «Марию» и экипаж осмотрит ее груз. Не правда ли?