Лео. Ты шутишь, Ивонна, оттого что я как-то сказала, что вы живете на колесах. Но так оно и есть. Могу повторить. Как и то, что вы ненормальные.

Ивонна. Наш дом – своего рода цыганский табор, согласна с этим. Мы ненормальные, согласна. А кто виноват?

Лео. Так ты, пожалуй, и дедушку на свет божий вытащишь!

Ивонна. Дедушку, который коллекционировал точки с запятыми. Он подсчитывал точки и запятые в произведениях Бальзака. Он говорил: «Я насчитал тридцать семь тысяч точек и запятых в «Кузине Бетти». Он думал, что ошибся, и начинал пересчитывать заново. Правда, в то время людей не называли ненормальными. В ходу было слово «маньяк». А ныне кто только не сойдет за ненормального при желании.

Лео. Положим, вы маньяки. Ты это признаешь.

Ивонна. Да и ты тоже, в своем, правде, роде – маньяк.

Лео. Возможно… Я маньяк порядка, как вы – маньяки беспорядка. Тебе прекрасно известно, почему наш дядя завещал мне свое весьма скромное состояние. Подразумевалось, что я не дам вам умереть с голоду.

Ивонна. Что ты несешь, Леони?

Лео. Не обижайся. Я никого ни в чем не упрекаю. Никто не восхищается Жоржем больше меня. Я безмерно счастлива, что, благодаря полученному мной наследству, он может продолжать свои изыскания.

Ивонна. Но то, что ты, именно ты принимаешь его изыскания всерьез… это выше моего понимания… Кстати, Жорж – типичный маньяк. Усовершенствовать подводное ружье! Между нами, ну не смешно ли заниматься этим в его возрасте!..

Лео. Жорж – ребенок. Он читал только школьные учебники и Жюль Верна. Кажется, он занимается ерундой, но он ведь настоящий изобретатель. Ты несправедлива к нему.

Ивонна. Боеприпасы… Допускаю, поскольку Жорж был школьным другом министра! Допускаю… хотя с заказом и тянут. Что до подводного ружья, стреляющего пулями… Хочешь знать, что я об этом думаю? В нашем таборе не хватало только «подводного стрелка». Я с моими старыми пеньюарами и моими пасьянсами – просто гадалка. Ты – укротительница, тебе бы очень подошло быть укротительницей… а Мик…Мик… (Она пытается подобрать слова.)

Лео. Восьмое чудо света.

Ивонна. Злая ты.

Лео. Я не злая, я со вчерашнего дня наблюдаю за тобой, Ивонна, и поздравляю себя с тем, что привнесла малую толику порядка в вашу кибитку. В этом мире есть дети и взрослые. Себя я причисляю, увы, к взрослым. А ты… Жорж… Мик, вы из породы детей, которые никогда не перестанут ими быть, которые пошли бы на преступления…

Ивонна(останавливая ее). Т-с-с… Послушай… (Они замолкают.) Нет. Мне послышался шум подъезжающей машины. Ты говорила о преступлениях… Если я не ошибаюсь, ты даже назвала нас преступниками.

Лео. Плохо же ты слушаешь… Я говорила о преступлениях, которые можно совершить неосознанно. На свете не существует простых душ. Любой деревенский священник подтвердит, что в самой захудалой деревеньке людей одолевают инстинкты, и убийств, инцеста, воровства – всего этого там столько, что городу и не снилось. Нет, я не называла вас преступниками. Напротив! Подлинная преступная натура порой предпочтительнее той полутьмы, в которой вам удобно существовать и которая внушает мне страх.

Ивонна. Мик наверняка пригубил шампанского. У него нет привычки пить. Остался у товарища. Может, уснул. Или ему стыдно, что он не вернулся домой. Я нахожу, что заставить меня провести в тревоге всю ночь и весь этот нескончаемый день – непростительно с его стороны, но, знаешь, не могу считать его преступником!

Лео(подойдя к постели, на которой лежит Ивонна). Ивонна, я хотела бы понять, не смеешься ли ты надо мной.

Ивонна. Что?

Лео(приподняв за подбородок ее лицо). Да нет. Я думала, ты задаешься, играешь какую-то роль. Я ошиблась. Ты просто слепа.