Я заверила, что ее здоровье мы будем беречь, и поспешила к двери.

Вечера я ждала с нетерпением, хотелось рассказать о находке Тимофею. Впрочем, вряд ли он придет в восторг от моего рассказа. О том, что соседка пропала, ему должно быть известно, хотя в то время он еще здесь не жил. Я подозревала, что шестилетней давности исчезновение не произвело бы на меня такого впечатления, не будь этой записки. Люди, к сожалению, исчезают, и бывает, что навсегда. Но дом с колоннами будоражил воображение. Ничего удивительного, что я вдруг решила прогуляться и очень скоро замерла возле калитки.

Ставни по-прежнему закрыты. При свете дня это был просто старый дом, изрядно запущенный. И все же… приближаться к нему не хотелось. Даже сейчас он, казалось, таил угрозу. Впрочем, это, скорее всего, мои фантазии. Траву возле дома недавно скосили. Еще одно доказательство появления хозяев. И факт своего возвращения они не держат в секрете. Хотя ставни почему-то не открывают.

Я уже минут пять разглядывала дом, делая вид, что вожусь с мобильным, когда заметила, что за мной тоже наблюдают. На скамейке ближе к остановке сидела странного вида тетка, одной рукой она бережно прижимала к груди пакет, в котором что-то позвякивало, а во второй держала сигарету, но не курила, а смотрела на меня, приоткрыв рот, точно я диво дивное. На ногах у нее были домашние тапочки, а на плечах – куртка с капюшоном. С меховой опушкой. И это при том, что с утра обещали +25, а в реальности было даже больше. На бомжиху не похожа, тапочки симпатичные, а куртка чистая. Да и не тетка она вовсе. Лицо оплывшее, но ей вряд ли больше тридцати пяти – сорока.

Тут она внезапно поднялась, отбросила сигарету и нетвердой походкой направилась ко мне.

– Эй, ты! – позвала она, когда до меня оставалась пара шагов. – Тебе чего здесь надо?

– Чего мне надо – где? – спросила я, сообразив, что дама нетрезва, стойкий запах перегара тому свидетельство.

– Думаешь, я не поняла? На дом этот таращишься?

– Это что, ваш дом?

Она нервно хихикнула и покачала головой.

– Тогда какое ваше дело, на что я таращусь?

– Тянет, да? – теперь она нахмурилась и говорила серьезно, вроде бы даже с материнской заботой, а потом вдруг погрозила пальцем. – Смотри, тянет-то неспроста. Душу вытягивает. Ам! – Тут она щелкнула челюстью, и я невольно отпрянула. – И нет души.

– Дура, мать твою, – буркнула я, чувствуя, как сердце по неведомой причине ушло в пятки.

Тетка засмеялась и торопливо зашагала прочь в своих дурацких тапочках. А я осталась стоять с весьма странным чувством.

Неожиданно явилось желание догнать эту чокнутую и поговорить. Ведь что-то она имела в виду.

– Она пьяная, – урезонила я себя. – И что ей там привиделось, поди разбери. Она и сама об этом забыть успела.

В общем, я в смятении чувств отправилась домой. Прицепила магнитом к холодильнику записку и стала ждать Тимофея. Пьяная баба не шла из головы, и чем больше я называла ее слова глупостью, тем больше жалела, что не догнала ее и не расспросила, какого лешего она имела в виду.

Глазков в тот вечер, как назло, задерживался. Людки тоже не было. Начало темнеть, и я поспешила в парк. Затягивать с пробежкой не хотелось, потому что я надеялась увидеть Вальку. Возможно, и он надеялся… По крайней мере, я старалась себя в этом убедить.

Но по дороге в парк возле дома с колоннами все же притормозила. Свет ни в одном окне не горел, в сгущающемся сумраке дом выглядел особенно зловеще. Я вновь вспомнила пьяницу, помянув ее недобрым словом, и вскоре уже входила в парк.

Пробежав половину дистанции, я начала беспокоиться, потому что Вальку не обнаружила, но надежды еще не теряла. Оказавшись у реки, решила передохнуть. От воды дорожку в этом месте отделял густой кустарник. Только-только начав разминаться, я вдруг услышала, как кто-то выругался. Негромко, но вполне отчетливо. Вслед за этим раздался всплеск. Оглядевшись и никого рядом не обнаружив, я раздвинула ветки кустов и крикнула: