Почему так произошло? За месяцы в «Лефортове» я много думал, можно ли было избежать такого исхода. Наверное, это главный вопрос. Его, кстати, чаще всего задают те, которые отсиживались в сторонке и, как капралы после сражения, сидя в пивной или у камелька, говорят: я бы сделал иначе – левым флангом ударил бы, правым… и тогда бы что-то было. Им легко…

Народ имеет право на восстание. Во всех декларациях прав человека проходит эта мысль и даже есть конкретные статьи. Взятие мэрии или события 3 октября – это было восстание, или, как говорят его враги, мятеж. И восстание Кронштадта, и антоновское восстание – не мятежи. Это восстания народа.

По-честному, я даже не слышал призыва Руцкого брать мэрию там или еще что. У меня была рация, мы прослушивали милицейскую сеть, и, когда услышали отданные команды по расстрелу вала народа, катившегося сверху к Дому Советов, я со своими помощниками, а это был постоянный офицерский патруль, который пытался предотвратить поджоги или другие провокации, выскочили на балкон, поскольку связи никакой не было, а со мной постоянно был мегафон, я первый обратился к людям, которые бежали к балкону Дома Советов. Помню даже слова, что я приветствую соединение двух фронтов: народного внешнего и депутатов внутреннего.

А потом выскочила многочисленная охрана Руцкого и Хасбулатова, и нас даже как-то оттеснили, там ребята здоровые, молодые, они отрабатывали свое, как любая охрана. Мой помощник в форме морской пехоты еще меня спросил: «Альберт Михайлович, что это они вас?» Я говорю: «Слушай, дело-то сделано, народ восстал. Пойдем, отдохнем, наша задача выполнена».

Мы медленно пошли по лестнице на шестой этаж, где располагались мои помощники. На каком-то из этажей я услышал выстрелы, причем выстрелы автоматического оружия. Рация продолжала работать, а там отдавались команды: «На расстрел! Бейте по ногам!» Мы, насколько медленно поднимались усталые наверх, чтобы выспаться за несколько ночей, настолько же быстро скатились вниз. Из бегущей толпы кричали примерно так: «генерал, ты с нами или нет? Какого… ты здесь стоишь?» Мне 55 лет, но я оказался впереди – не мог быть последним.

Мне потом в «Лефортове» показывали видеозаписи, и дотошный следователь говорил: «Вот видите, вы все время впереди». Или давали вырезки из «Известий»: «Смотрите, вы ведь вроде организатор всего этого». Я говорю: «Ну что ж, я действительно был вместе со своим народом, если нужно, то и организатором».

Считаю, что всех моих товарищей, живых и погибших за Советскую власть, надо чествовать и награждать – они защищали конституцию, действовавшую на тот момент, существующий строй и все законы, в том числе и уголовный кодекс.

Нужно ли было брать мэрию? Ее не брали. Когда я туда прибежал, уже трещали стекла, народ, который шел сверху волной, смел внешнюю охрану, и там осталась только внутренняя. Уникальные есть кадры в прокуратуре. Снимали, вероятно, оперативные работники, снимали иностранцы, и вот монтаж всего этого ясно показывает, что, когда мы туда пришли, уже все было кончено, оставалось только по мегафону кричать: «Люди, не бейте стекла! Это все наше!» Действительно, то была первая маленькая победа. Взяли одну высотку в бою, фронт народный взял, мы уже знали, что это была победа. И оставалось только сохранять порядок, чтобы ничего не тронули. Это и было организовано.

Даже прокуратура подтверждает, что мы милиционеров отпускали с оружием, особенно ребят в форме ОМСДОНа, кстати, человек двести оттуда строем перешли на нашу сторону вместе с командиром. Мы все были наши, советские, русские люди. И как бы потом средства массовой информации ни пытались доказывать, что мы якобы разграбили мэрию, у них это не вышло. Следствие показывает, что мы ее охраняли.