Мы так “увлеклись” разборками, что не заметили, как в округе стало тихо. И ещё мы не заметили, что комната напичкана камерами. Всё, что происходит здесь, в настоящий момент, транслируется на весь мир.

Тишину нарушил чей-то восторженный крик.

— Ребят! Тут запрос поступил в чате!

— Чё хотят?

— Чтобы Адам пососался с… новенькой. Этой, как её… Никой-черникой!

***

У меня волосы дыбом встали.

У Адама, наверно, тоже…

Даже руку мою отпустил, теперь уже уставившись на главного зачинщика стримов — Германа Рудковского.

— Нет, — холодно и грозно.

— В смысле нет? — послышался напыщенный, недовольный ответ. — Или целуйтесь, или вылетайте с вечеринки, бро. У нас такие правила.

Отовсюду слышится издевательский хохот, на пару с поддакиваниями.

Капец.

Вот и что сейчас будет?

Если откажется — потеряет авторитетность среди своих друзей.

Боярский молчит.

Лишь демоническим взглядом жжёт исподлобья.

— Ну, донаты уже пошли! Лижитесь, давайте!

— Ого! Понеслось!

— Пять косарей, десять… Серьёзно?

— Адам, да что с тобой? Ты уже несколько месяцев на себя не похож…

— Народ жаждет зрелища!

Они накинулись со всех сторон, хуже шакалов, и давай давить словами.

— Нет, Адам, нет… — качаю головой, отступая назад. Упираюсь в боровинку дивана, чуть не падаю. Он успевает меня поймать. Рывком тянет на себя, припечатывая к напряжённому, большому телу.

Сильная рука обхватывает мою шею со стороны затылка. Давит… Подчиняет. Заставляет понять, что у меня нет выбора. Он всё равно меня поцелует. Прилюдно.

Ладно, если бы мы были одни!

Но на глазах у отбитых отморозков?

Да ещё и за бешеные деньги!

Какой позор…

— Целуй, целуй, целуй! — орёт группа поддержки, вдоволь развлекаясь.

Я — овечка в центре стаи кровожадных шакалов.

Адам притягивает меня к себе максимально близко, вторую руку опускает на бедро. Властно сжимает.

Вся эта обстановка невыносимо сильно давит на голову.

Комната перед глазами плывёт.

Лицо Адама тоже расплывается, как в тумане.

Мне становится ужасно нехорошо.

Его губы уже так близко…

Чувствую жар дыхания.

Жвачка. Сигареты.

Мой персональный дурман.

— Рот открой и расслабься, — подсказывает мне Ад, потираясь своими влажными губами о мои, — просто копируй мои движения, поняла? И ни в коем случае не опозорь нас. Нас смотрит больше миллиона человек.

Ёп!

Что?!

Больше миллиона?

Они с ума сошли?

Не успеваю возмутиться вслух, как горячие, сочные губы накрывают мои. Их раздвигает мокрый язык, проскальзывая внутрь.

Я чувствую вкус мяты и дорогих сигарет, голова кружится ещё сильнее, выбивая меня из колеи.

Адам сжимает мои волосы на затылке в кулак, добавляя ещё острого вкуса, смело начинает кружить внутри моего рта языком.

Комната взрывается от смеха, свиста, оваций.

Поцелуй получается сочным и мокрым.

Но я плохо соображаю.

Будто начинаю память терять.

Не могу понять, где нахожусь, кто так громко кричит?

Наверно, мне всё-таки что-то подмешали в напиток.

Адам-придурок-будущий-сводный-брат был прав.

Время останавливается.

Неужели мы целую вечность целуемся?

Неожиданно в моем сознании становиться совершенно тихо.

Мир умер?

Или мы переместились в другую вселенную?

Там темнота. Тишина.

Там только он и я.

Мой проклятый дьявол…

— Эй! Мы вам не мешаем, — в себя меня приводят напыщенные смешки. — Может уже подниметесь наверх? Вы уже так-то минут двадцать сосётесь.

Чего?

Двадцать минут?!

— Презики есть? Одолжу.

Адам тоже приходит в себя. Реакция вообще не гуманная — он резко меня отталкивает, демонстративно вытирая губы о рукав худи.

— Довольны? — шипит на Германа.

— О да! Я почти кончил в штаны!

— А я подрочил…

Фу!

Я точно попала в психиатрический дом. В отделение озабоченных идиотов.