Такой и нужен был маленькой принцессе, как называла ее Лаура. Рыцарь, который будет защищать от всех невзгод и который не причинит боли, не запятнает в грязи.

Именно поэтому я подтвердил свое предложение. Бес не отказался. Хотя часть меня, та, что была заперта где-то глубоко, в самой дальней комнате моего сознания, надеялась на это.

Но нет. Друг согласился. Мы условились, что в следующий визит Евы я их познакомлю. В спокойной обстановке, ненавязчиво, не разглашая условий нашего договора. Я был уверен – отец одобрит мой план. Вот только вернуться сестре пришлось гораздо раньше.

И как только я разгреб более-менее дела, свалившиеся на меня после смерти отца, вспомнил о том, что обещал Алану.

Думать, что тогда погорячился, я себе запретил. Тем более, что отец перед самой смертью взял с меня обещание не просто позаботиться о Еве.

Я дал слово. Так что теперь дороги назад не было.

– Она ведь не в курсе? – спросил Бестужев.

– Конечно, нет.

Стоило только представить, что сегодня я сказал бы этой фурии о том, что ей предстоит выйти замуж за того, кого я выбрал, то наверняка бы она ругалась куда больше. Нет уж, пусть пока побудет в неведении. А возможно, Алан ей понравится, и их отношения в принципе получат вполне естественное развитие.

О том, что эта мысль отравляла меня неуместной ревностью, я старался не думать.

– Ты ведь придешь на похороны? – уточнил я у друга.

– Конечно.

– Тогда там я вас и познакомлю.

– Не очень-то радостный повод, – заметил Бес.

– Я же не говорю вам бежать на свиданку, – огрызнулся в ответ. – Всего лишь представлю тебя ей. Потом уже найдем еще повод.

– Твое право, – легко согласился Алан. – Я никуда не тороплюсь.

Я нахмурился и посмотрел на него.

– Если ты передумал…

– Нет. Но и бежать бегом по венец тоже не хочу, уж извини, – усмехнулся он. – Уверен, у нас будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга.

Внутри противно резануло от его слов. Но так было правильно. Поэтому я согласно кивнул и постарался выбросить опасные мысли из головы.

Пересекаться с братом не было ни малейшего желания. И до вечера я так и просидела в своей комнате, пытаясь совладать с эмоциями. Разговор с Никасом сорвал все установки, над которыми я работала так долго. Словно и не было ничего.

Он снова это сделал – подчинил меня себе, даже не прикладывая усилий. И я лишь в очередной раз убедилась, что единственно верным решением было порвать все связи.

Теперь, когда отца не стало, сделать это будет легче.

В комнате все оставалось так, как я оставляла. И только отсутствие пыли говорило о том, что в нее регулярно наведывается горничная.

Как и в мастерскую мамы.

Каждый раз, приезжая домой, я приходила туда и могла просидеть чуть не целый день. Потому что хоть и прошло четыре года, мне по-прежнему было больно. По-прежнему ее не хватало.

И в этот раз собиралась попрощаться навсегда. Поздним вечером я решилась на вылазку. Сначала заглянула в кухню, где прихватила бутылку вина и бокал, а потом отправилась в мастерскую.

В доме царила тишина. Я была уверена, что Никаса либо еще нет дома, либо он заперся в кабинете отца. Трудоголик чертов.

В любом случае я не хотела, чтобы мы столкнулись. Хватило на сегодня и одного разговора.

В мастерской царил полумрак. Не стала включать свет – достаточно было того, что окна не зашторены. Я прошла к одному из них и, поставив бутылку с бокалом на подоконник, прислонилась лбом к стеклу.

Сколько радостных минут я здесь провела, наблюдая за тем, как работала мама? Когда она брала в руки кисть, то словно светилась вся. Она жила этим, дышала. Наблюдать за ней было одно удовольствие.