Поэтому я отошел в сторону. В конце концов, и правда, судьба расставила свои коррективы: мы договорились еще в кафе, что не будем ее искать, а потом они случайно столкнулись у метро. Это действительно судьба. Ведь каковы шансы то, а?

Динь-динь.

В дверь снова звонят, и я неохотно перевожу взгляд. Надеюсь, что это не он. Черт, если снова приперся и будет удобрять мою квартиру своей чушью, я ему нос сломаю! Потому что слушать это до сих пор не выносимо. Что тогда на свадьбе мне казалось, что он не понимает, насколько ему повезло, что теперь — и это дико раздражает.

Аж до красных, мерцающих кругов.

Ладно. В конце концов, он — мой лучший друг. Да и потом? Если есть возможность не разбивать сердце Нике? Я для этого все усилия приложу.

Тяжело выдыхаю и плетусь открывать.

Главное, держи себя в руках, Сахаров. Держи. Себя. В. Руках.

- Если ты снова… - бубню, толкая тяжелую, железную дверь, но сразу и осекаюсь.

У стеночки напротив стоит Ника.

А мне сердце разрывает.

На ней нет лица, только глаза ее голубые ярче горят. Притом в плохом смысле — потому что плакала, а не счастлива. Внутри сразу поднимается протест: она плакала! Она, твою мать, не просто плакала, а рыдала!

Я его убью!

Но убивать, походу дела, собираются меня.

Ника приятно проходится по моему торсу взглядом, немного краснеет, что мне льстит, а потом ее взгляд меняется. Она настырней задирает нос, делает шаг на меня и шипит:

- Это твоя чертова идея, да?!

Эм…простите?

Озадачен, и это слабо сказано. Рука буквально тянется почесать репу, но я стою и не шевелюсь, только шепчу.

- П…прости?

- Свободный брак, Сахаров! Это ты предложил ему эту чушь?!

Если я до этого говорил, что он — придурок, простите, пожалуйста. Исправляюсь.

Не придурок. Тупой, конченый мудак!

Ты серьезно, твою мать?! Свободный брак?!

Ника пристально изучает мое лицо, цепко вылавливая все эмоции, которые, наверно, сейчас на лбу черным маркером выведены.

Смягчается. И шепчет…

- Ты не знал…

Проглатываю шок, как суперхолодное мороженое, то есть с большим трудом. Отступаю в сторону.

- Зайдешь?

Потому что ей нельзя сейчас быть одной.

Ника мнется, но, наверно, и сама это понимает. А может, не хочет? Может, ей просто кто-то нужен рядом? Это неважно, если честно. Мне плевать. Даже если бы она сказала, что я — последний мужчина на свете, который может разделить с ней горе, и я действительно окажусь последним. Мне действительно плевать, потому что я дико рад, когда она слегка кивает и идет мне навстречу.

Ничего, девочка. Разберемся.

В прихожей она немного больше тушуется, не решается раздеться, смотрит на меня испугано как то :

- Ты не один?

Черт!

Проклятые туфли на огромной шпильке явно не мои. Размерчик не тот.

Поджимаю губы.

- Прости.

- Если я мешаю, то лучше…

- Миша?

Черт-черт-черт!!!

Розочка спустилась со второго этажа и теперь стоит в моей футболке, притворно — неловко сжимая свои ладошки.

Почему притворно? Да потому что! Меня, ну правда, хрен обманешь всеми этими женскими ужимками! Вы не представляете, сколько я их за всю жизнь повидал. От «А» до «Я» изучил, так что спорю на что угодно: очухалась, когда услышала женский голос, и пришла права свои качать.

На Нику это работает, как отрезвляющий душ.

Она поступает к выходу и опускает глаза в пол, мотает головой, и ее красивые волосы падают на лицо.

- Прости…надо было позвонить сначала и…Я лучше пойду.

- Ник, не дури.

Я не могу тебя отпустить.

- Раздевайся. Катя уже уходит.

- Настя! - шипит девчонка, а я одариваю ее таким взглядом, который безошибочно транслирует одно: да хоть Мона Лиза, мне плевать!

Будто ты не знала это, когда сюда шла! Мне действительно плевать, и я в этом предельно честный: никогда не вру, никогда не строю будущего, никогда не вешаю лапши. Я сразу предупреждаю — у нас будет крутой секс, но после ты уходишь. Может быть, мы когда-нибудь еще раз переспим, но ты никогда не станешь моей женщиной. И этот договор, чтоб вы знали, тоже прозрачен и чист: они его добровольно подписывают. Я не насильник и не тиран — хочешь повеселиться? Вэлком. Попытаешься накинуть мне на шею кабалу? Это сразу до свидания.