Я слегка краснею оттого, что позволяю себе слишком долго на него смотреть, опускаю глаза на полотенце, которое хватаю, как спасательный круг. Начинаю истерично вытирать и без того чистую кухонную гарнитуру — слышу.
- Ого, на такое я не рассчитывал, если честно…
И снова улыбаюсь.
- Это комплимент?
- Определенно. Спасибо!
Он искренне благодарен, отчего на сердце еще теплее. Ян уже давно воспринимает меня и все, что я делаю, как данность. Обычно я об этом не думаю, но когда вижу такое разительное отличие, даже со всей своей любовью — в глаза бросается слишком сильно.
Вздыхаю.
- А ты не будешь? - спрашивает, реагируя на меня сразу, - Только мне накрыла…
- Не хочу есть.
Правда. Кусок в горло не лезет просто! Скорее, наоборот.
- Ник, это не дело… - слышу тихое, а сама еле сдерживаюсь, чтобы снова не заплакать.
И вдруг из меня рвется такое же тихое:
- Вам всем нужна свобода, да? И другие женщины? Одной вам никогда не будет достаточно?
Миша откладывает приборы. Они звенят, стукаясь о стол, но он молчит. Черт. Черт! Ника, блин! Ну зачем? Ставишь его в неловкое положение…
- Прости, - мотаю головой, - Я не должна была…
- Если честно…свободу сильно переоценивают.
Неожиданно. Это настолько неожиданно, что я забываю о слезах и поворачиваюсь к нему лицом.
Ну вот. Никакой улыбки нет, только взгляд серьезных, черных глаз. Мудрых. Знаете? Очень мудрых и умных, глубоких. Конечно же, я давно знаю, что Миша далеко неглупый мужчина. Самое банальное этому свидетельство — такой оглушительный успех у противоположного пола. Мы ведь, женщины, не любим глупых. Нам интересных подавай. Харизматичных. А так? Это все пустое. Красивое тело не панацея. И у него, пусть это тело есть, в чем я лишний раз убедилась вчера ночью, это не все, что у него есть.
Просто мне непривычно, что так он смотрит на меня…
От смущения не знаю, куда себя деть, и выталкиваю смешок.
- Забавно…
- От меня такое слышать? - улыбается слегка, жму плечами.
- Ну…да. Мне всегда казалось, что для тебя свобода — смысл жизни.
- Та свобода, о которой ты говоришь сейчас, всегда равна одиночеству.
Ого. Он…признается в своем одиночестве? Мне? Мамочки...
По коже бегут мурашки. Миша это вряд ли видит, снова слегка улыбается и снова берется за ложку.
Но стоп! Мне теперь интересно!
- Ты одинок?
- А ты как думаешь?
- Вчера так не казалось…
И еще одна улыбка. Кажется, что я их считаю?
Взгляд сменяется. В нем появляются огоньки-хитринки, которые вгоняют в еще большую краску.
- Это пустые отношения, Ник. Просто секс.
- Я тебе завидую.
- Да ну?
- Я каждому завидую, кто может поставить «секс» и «просто» в одно предложение.
Вздыхаю и сажусь рядом на табуретку, забыв о том, как хотела только что держаться от него на расстоянии.
Вот как он умеет к себе располагать…
- Почему ты мне говоришь это? - снова спрашиваю, он жмет плечами, с наслаждением поглощая мою стряпню.
- Я знаю твои проблемы, и будет честно, если ты узнаешь мою. Перестанешь дергаться.
- Я не дергаюсь!
- А-га.
Нахохлиться мечтаю — да, но дергаться?! Еще чего!
Только не лезет ни то ни другое. Настроение снова гаснет, когда я случайно касаюсь взглядом солонок, которые мы с мужем привезли из Греции.
Снова хочется рыдать.
Господи! Я сама себе противна…идиотка…
- Я согласилась, - шепчу, кивает.
- Знаю.
- Почему он…этого хочет, Миш? Чего ему не хватало?
Тарелка с супом, которую он буквально заглотил, отодвигается, Миша снова молчит пару мгновений, и я осмеливаюсь взглянуть на него из-под опущенных ресниц. А там взгляд…странный такой… «тот самый», глубокий… и шепот.
- Вот этого не знаю. Кретин? Я бы весь свой цветник вытравил ради одного такого обеда.