– Первый из них, – пояснил он, – на владение во-он той скоростной штучкой!

Едва сдерживая улыбку, Лайам провел нас с Тайсой через парковку, на которой за семейным фургоном соседа с нижнего этажа стоял… Обалдеть! Маленький, изящный, с откидным верхом флайер. Белый, обтекаемой формы корпус, спойлера по бокам, как у космического челнока. Подошла, коснулась упругого прохладного бока. Машинка загудела, приподнялась на антигравитационных подушках, словно большая кошка, ластящаяся под рукой хозяйки.

Я беспомощно взглянула на Лайама.

– Это что… Это мне?!

– Тебе, Майри-Айна! – сказал он, не сдерживая улыбки.

Лицо его, обычно уставшее, с залегшими в уголках глаз и скорбными, идущими от носа в уголки губ, морщинами, показалось мне вновь молодым. Особенно, когда с визгом повисла у него на шее, а он подхватил…

– На втором кристалле, – продолжал Лайам, когда все же поставил меня на землю, – курс подготовки к экзаменам по вождению. Сможешь сесть в флайер только после того, как его сдашь. С отличием! – внушительным тоном добавил приемный отец, и я закивала.

Сдам, сдам! И с отличием! Подозреваю, соционике, математике и астрофизике придется немного потесниться, но уж время я найду!

– Тайса отведет тебя в храм этим вечером, – обняв меня, сказал Лайам. – Ты стала совсем большая, девочка моя!

Вообще-то, в храм должна была вести меня мама, но вечером Ийлин так и не появилась. Прождав в Центральном Парке несколько циклиний, я сдалась. Ийхи давно уже зашла, на Рагху опустилась ночь. Правда, темно не было – стая угодливых дронов со встроенными фонарями сопровождала нас с Тайсой по пути к парковке, освещая дорогу. Я искусала губы, едва сдерживая слезы. После Тауруса думала, что меня ничем не испугать, но страх за маму – липкий, холодный – забирался под платье, мерзкой поземкой полз по спине, холодил грудь.

Наконец, взяла себя в руки. Так долго убеждала себя, что маме попросту не удалось вырваться с «Гедеи», а она не смогла меня известить, что, в конце концов, убедила. Сообщения через связного приходили с задержкой в несколько суток, и, вполне возможно, я еще не знала об изменении в планах.

– Что будет в храме? – спросила у Тайсы, когда она принесла мне длинное темное платье.

Роба какая-то!.. Элегантностью могла поспорить разве что с мешком из-под картошки… Хмыкнула про себя. Унисвященники вгоняли меня в тоску и зевоту, теперь, похоже, настала моя очередь.

– Ты станешь женщиной, – отозвалась Тайса, одетая в похожую тряпку.

– В смысле?! – растерялась я.

Она уставилась на меня не менее удивленно, чем я на нее.

– Разве мать не рассказала тебе о Безликих и дне, когда девушки Арана достигают совершеннолетия?

Мне стало не по себе. Безликие… Мужчины, служащие в храме. Утешающие, укрепляющие, зачинающие… Ийоли – дитя одного из них. Унисвященник на Гедее утверждал, что служители мужского Ордена Безликих – земное воплощение Темного Бога Адиса. Но я уже вышла из возраста, в котором верят в Деда Мороза.

– Не рассказывала.

– У меня набралось довольно много претензий к Ийлин Таннис, – негромко произнесла Тайса. – Неужели она не нашла времени с тобой поговорить?

– Мама не виновата. Она просто… – я вздохнула.

Она просто напросто оставила меня на Земле, спасая от рагханов, Империи, сопротивления. Но я выросла и нашла… Не только ее, но и рагханов, Империю и сопротивление.

– Что будет в храме? – вновь спросила Тайсу.

Я стояла в кабинете директора рядом с голографическим изображением Садхи Первого. Император в полный рост, в черной маске и черной мантии, с вышитым клановым знаком, вместе с тремя дьявольскими собаками, ластившимися к его ногам, казалось, незримо присутствовал в комнате. Не только присутствовал, но и смотрел на меня недовольным взглядом. Казалось, Садхи Первый раздумывал, где поставить запятую в предложении «казнить нельзя помиловать». Риграны, черные зубастые твари в половину человеческого роста, тоже не отставали. Пялились на меня, будто прикидывали, как половчее сожрать, когда бросят на растерзание.