Еще через несколько минут Херши встала, отцепив пристяжной ремень.

– Пойду орошу землю, – объявила она, укладывая мне на колени свой планшетник.

Едва она скрылась в проходе, я быстро убрала наушники и достала из сумки мамино письмо. Чтобы его не повредить, я подсунула под клапан ноготь и аккуратно вскрыла конверт.

Внутри оказался не лист, а карточка величиной с визитку, сделанная из мягкой хлопковой бумаги – такую уже перестали выпускать. Мой мозг сразу отметил число строчек. Сердце отреагировало с запозданием. Оно печально замерло. Строчек было всего три.

Я перевернула карточку, но оборотная сторона была пуста. Не густо для ответа на мои вопросы, зато достаточно, чтобы пробудить сотню новых.

– Что это у тебя? – послышался над ухом голос Херши.

Черт! Я даже не заметила, как она вернулась.

– Ничего особенного, – быстро ответила я и попыталась бросить карточку обратно в сумку.

Однако Херши сумела-таки прочитать мамино послание.

– Однако странно, – пробормотала она, возвращая мне карточку. – Откуда эта цитата?

– Сама не знаю, – ответила я. – Это от мамы осталось.

Едва я произнесла последнюю фразу, как тут же пожалела о своей болтливости. Мне совсем не хотелось говорить с Херши о маме.

– А какую-нибудь записку она оставила?

Я покачала головой. Это и была записка. Письмо. Послание. Я машинально дотронулась до маминого кулона. Он касался моей ключицы и ощущался на удивление тяжелым.

Краешком глаза я видела, как Херши открыла браузер и приготовилась искать.

– Прочти-ка мне еще раз, – попросила она.

– «Свободными я создал их, и таковыми им оставаться надлежит», – прочла я, вдумываясь в слова и глядя, как они появляются в поисковой строке. – Кто и кого сотворил свободными?.. И дальше: «Покамест не поработят самих себя…»

– Уже нашла! – перебила меня Херши. – Это из «Потерянного рая»: книга третья, строки со сто двадцать четвертой по сто двадцать шестую.

– Это что, пьеса такая?

Само название – «Потерянный рай» – я где-то встречала, но была в полном дауне насчет содержания.

– Поэма, – ответила Херши. – Необычайно длинная и предельно скукотная поэма, опубликованная аж в тысяча шестьсот шестьдесят седьмом году. – Она скосила глаза на экран и поморщилась. – Застрелите меня на месте: это что за язык? У них тогда был такой английский?

– А кто автор?

– Некий Джон Мильтон. – Пальцы Херши раздвинули портретное изображение, фотографии почему-то не было. – Ты посмотри на его веки. Ему срочно надо было бы сделать блефаропластику.

Знакомство с поэзией XVII века утомило Херши, и она снова погрузилась в светские сплетни. Я вызвала Паноптикон на своем планшетнике, набрала в поисковике «Потерянный рай» и принялась читать. «Поэма, считающаяся одним из величайших произведений, написанных на английском языке, пересказывает библейскую историю об изгнании Адама и Евы из Эдемского сада». Я запросила полный текст поэмы и очень скоро почувствовала такое же утомление, как и Херши. Мы на уроках литературы ничего подобного не читали. Программа обычной средней школы строилась на изучении современных произведений, созданных за последние двадцать лет. Неужели в Тэдеме изучают старинные поэмы? У меня по спине поползли мурашки. Вдруг я не выдержу?

Я закрыла глаза и откинулась на спинку кресла. «Боже, прошу тебя, не дай мне провалиться».

Ты не провалишься.

Моя голова резко дернулась. Я очень давно не слышала голос Сомнения – с лета перед седьмым классом. Тогда он действовал на меня успокаивающим образом. Сейчас все обстояло наоборот. Я была взбудоражена, взбаламучена, вышиблена из колеи… Можете сами добавить выражения, означающие, что с тобой далеко не все в порядке. Сомнение – это для неуравновешенных людей, творческих натур и маленьких детей, но уж никак не для учащихся Тэдема. Я это поняла, проходя вступительные испытания. Помню, психолог, которая оценивала мою психологическую стабильность, раза три спрашивала, когда я в последний раз слышала голос Сомнения. Получалось, почти четыре года назад. Если бы она сочла этот срок недостаточным, я бы сейчас не сидела в самолете. И вот – на тебе. Знай члены приемной комиссии, чту произошло со мной, меня бы даже на территорию кампуса не пустили. Правила в Тэдеме очень строгие. Чтобы учиться там, недостаточно иметь развитый интеллект. Ты должен быть психологически невосприимчивым. Иными словами, не иметь никаких бзиков.