Он решительно оторвал голову от подушки:

– Авось, повезет… Устремляюсь на поиски вина и пропитания…

– Не кажется ли тебе, что наши излишества сопутствуют возникновения чувства голода?

– Наши излишества начнутся только после таможни и пограничного «фэйс-контроля», и то, если таможня даст добро, а пограничники удостоверятся в истинности предъявляемых документов, – успокоил Брагин. – Пока то были не излишества, то был милый семейный добропорядочный, немного старомодный… Как бы это помягче выразиться на сленге?..

– …Дружеский секс… – подсказала Лера.

– Во-во… – обрадовался подсказке Брагин. – Я всегда поражался твоему умению находить вовремя нужное слово… Хотя мне это словцо всегда было не по сердцу… Уж больно банально и заезжено… Даже прагматичные американцы осатанели от словесного поноса, извини за грубость, – «от занятия сексом», «занятия любовью».

– Подскажи что-нибудь более романтическое, – улыбнулась она и игриво добавила, – после обещанного продолжения «излишеств».

– Непременно, милая, если получится наш ночной ужин… Он ведь проблематичен, честно сказать… Мне страшно неловко: я ведь не подумал о том, что ты можешь проголодаться… Это свинство с моей стороны… Прими извинения с просьбой снисхождения… – Он щелкнул пальцами. – Сейчас я больше озабочен тем, как выцыганить у шеф-повара вагона-ресторана съестное с парой бутылок крымского хереса и мадеры… Знаешь, как хочется расшибиться в мокрую лепешку перед красивой обожаемой девушкой…

– Можешь не утруждать себя …

– В смысле?..

– Я имела в виду прежде всего твои херес и мадеру… Вот если только красное сухое вино…

Брагин моментально развил тему:

– Несколько лет тому назад… Давно это было, еще при развитом социализме с перестройкой в таком же поезде я пил с одним московским другом удивительное крымское сухое красное вино… Самое лучшее из красных вин, что я пробовал в Крыму, на юге, вообще… «Алушта» марочное называется. Думай обо мне и об «Алуште» хорошо и целеустремленно – и все у нас будет, мы победим… Под доброе красное винцо так хорошо пойдет шашлык, на худой конец, любое холодное мясо… Даже цыпленок табака под «Алушту» пойдет – пальчики оближешь от удовольствия…

– От твоих рассказов про «Алушту» у меня желудок взыграл своими разбуженными соками…

– Намек понял, бегу в ресторан… Жди со щитом, то есть с подносом, полным яств… На щите не жди…

– Как это – не ждать?

– Если не накормлю и не напою любимую девушку, – Брагин все же подложил соломки под эпопею с добычей напитков и пропитания, – хотя бы пивом «Оболонь» с чипсами, то повешусь, как записной неудачник, в ватерклозете…

– Хочу «Алушту», – смешливым капризным тоном промолвила Лера. – Нет, просто требую «Алушту». Могу я хоть раз в жизни что-то потребовать от любимого мужчины, раз он шантажирует меня уже полчаса продолжением излишеств… Даже если таможня не даст добро на пересечение границы – излишествам быть… – Она бросилась к Брагину на шею, обвилась вокруг него гибким телом с мягкой стоячей грудью и горячо зашептала. – Хочу тебя…. Люблю тебя только одного… И буду любить… Слышишь, люблю и буду любить… Вопреки всем обстоятельствам, что пока против нас… Но любовь преодолевает и преодолеет все…

Уже на подступах к вагону-ресторану он услышал оттуда какие-то неясные звуки музыки – сердце его радостно встрепенулось… Вдруг?.. Самое удивительное, что за закрытыми дверями вагона-ресторана бурлила ночная жизнь, гремела музыка. Репертуар был не ах, «блатной шансон», но все же, все же… «Жизнь при разудалом капитализме отечественного разлива в ресторане бьет ключом, и все по голове, – смекнул Брагин, – вальяжно, с достоинством, неторопливо открывая дверь, – однако же». Доставая из футляра свои очки, он успел заметить, что гуляют за тремя столами, уставленными бутылками и снедью, и что из-за одного столика поспешно поднялся молодой крепкий парень в спортивном костюме и, не оборачиваясь на него, удалился в противоположную дверь.