– О нет, я не стану делить тебя с друзьями. Ты слишком лакомый кусочек для них, – Ильшенис провел рукой по щеке девушки, отмечая, что ее кожа действительно напоминает шелк. – Скучать же в чулане тебе не придется, обещаю.

Вопреки всему, отвечать девушка не стала. Пылающий внутри нее огонь куда-то исчез, и даже платье стало казаться холоднее. Сжавшаяся, напряженная, она лишь лихорадочно следила за его движениями.

Поддавшись порыву, Ильшенис провел рукой перед лицом Камиллы и негромко рассмеялся, когда она совсем по-кошачьи проводила жест взглядом.

– У тебя удивительные глаза. Признаюсь, никогда раньше не видел такого оттенка. Дома я подарю тебе изумрудное ожерелье. Прикажу найти такие же яркие камни, как твои глаза. Хотя не уверен, что это возможно. Настоящий изумруд холодный и всегда одинаковый. А вот твой взгляд постоянно меняется. Вчера ты смотрела на меня и в твоих глазах бушевал шторм. Сегодня же они темно-зеленые, будто глубокий омут.

– Теперь вы намерены очаровать меня? В свою очередь должна признать, что впервые вижу, чтобы расположение прислуги завоевывали таким образом. В любом случае, у вас ничего не получится. По-крайней мере, пока не придумаете комплимент поновее. Сейчас вы не сказали ничего такого, чего бы я не слышала раньше, – Камилла демонстративно широко зевнула и потянулась.

Наверное, тем самым девушка наивно пыталась унизить его. Возможно, даже надеялась, что заставит рассердиться и прогнать ее прочь.

Вместо этого Ильшенис улыбнулся и согласно кивнул.

– Ты совершенно права, ни к чему терять время на повторяющиеся разговоры, – а потом подхватил ее на руки и опустил на кровать.

Наверное, именно в это мгновение Камилла поняла, что означает выражение «душа ушла в пятки». Девушка буквально ощутила, как все внутри замирает, а потом страх принялся разрастаться внутри, замораживая все прочие чувства.

Мысль, что Ильшенис лишь забавляется, желая насладиться ее смущением, была мгновенно отброшена. Слишком уж жадно он смотрел, слишком предвкушающе улыбался. Сейчас Камилла чувствовала себя мышонком, угодившим в когти кота. Вот только сытый зверь не спешил сразу приступать к трапезе. Вместо этого, нависнув над ней, медленно разглядывал.

Непроизвольно Камилла затаила дыхание. Ужас и ощущение собственной беспомощности захватывали с головой. Все внутри протестовало, призывало броситься наутек, но руки и ноги отказывались слушаться. Понимая, что не выдержит больше этой пытки, девушка крепко зажмурилась.

Столь нелепый протест вызвал у Ильшениса очередной смешок.

– Если я не вижу чего-то плохого, то этого плохого не существует, и оно со мной не случится, да? – поддразнил он Камиллу. Когда же та не ответила, добавил. – Но ничего плохого и не случится. Тебе понравится. Наконец-то я узнаю, не зря ли заплатил тридцать тысяч или стоит устроить новый аукцион.

Испытанное средство помогло. Стоило девушке распахнуть глаза и приоткрыть рот для гневной тирады, как Ильшенис мгновенно впился в так манящие губы пылким поцелуем.

Камилла протестующее замычала, попыталась оттолкнуть мужчину, но, кажется, тот вовсе не заметил ее попыток. Одна рука хозяйски погладила спину, вторая обхватила затылок, вынуждая придвинуться еще ближе.

До этого дня девушка никогда не целовалась. Разве что граф, Бомон, тот самый несостоявшийся жених, один раз легко коснулся ее губ. Но тот поцелуй был мимолетным и мужчина сразу же извинился за свою несдержанность.

Ильшенис же целовал ее неистово, почти грубо. Еще крепче прижимал к себе, не замечая, что своими объятиями буквально душит девушку. Тонкое платье служило слабой преградой и Камиллу обжигал жар его тела.