На слове «делигимисируесе» Драгомощенко закрыл ладонями лицо и затрясся от беззвучного смеха.

– Нет, это не так! – подпрыгнул Олежек, которому было не до шуток. – Песню Криса де Бурга «Луна и водка» мы внесли в список запрещенных, хотя это чистая попсня!

– А осальные крусисе?

Чтобы не расхохотаться, я вцепился в ручку и записал в своем блокноте «kruthithe».

– Остальные крутим, потому что его «Женщина в красном» – всемирный хит.

– Как товарищ правильно вам указал, хотя не назвал это своим именем, в вашей работе нет принципа, – сказал Драгомощенко, отнимая ладони от лица, которое оказалось совершенно багровым и мокрым. – Вы творчество этого Де Бурга поделили на хорошее и на антисоветское. С этой стороны его можно слушать, а с этой нельзя. А антисоветчик он со всех сторон антисоветчик. А я… то есть мы на наших дискотеках крутим песни советских исполнителей или групп стран народной демократии. Потому что те же «Локомотив ГТ» или «Омега» ничем не хуже того же «Дипапл» или «Пинк Флойда». Но главное место мы отдаем в наших программах таким исполнителям, как «Машина времени», «Аллегро», Алла Пугачева. И если это металл, то это наша «Ария», даже наш «Черный кофе». Это наша музыка, это наши артисты, и, как мы уже давно выяснили, людям нравится свое. То, что они понимают. А главная задача устроителя дискотеки – создать настроение на площадке, подготовить какие-то конкурсы, викторины, шутки, и тогда западная музыка отступает. А так, чтобы одну песню можно, а вторую – нельзя, это не принципиально. Если этот Де Бург – антисоветчик, то его вообще надо гнать метлой от нашей молодежи.

– Сережа, я уже говорил об этом миллион раз. Мы живем в такое время, когда ты не можешь ограничить программу только «Машиной времени» и Аллой Пугачевой. – Гончаров подался к сидевшему напротив него Драгомощенко. – У людей разные вкусы. Одни любят синий цвет, а другие – зеленый. Твои организаторские таланты тут ни при чем. Да, мне нравится Алла Пугачева. Это – талантливейшая певица, хотя не все относятся к ней одинаково, и, видимо, имеют для этого определенные основания. Но при всем уважении к ней я не могу слушать ее двадцать четыре часа в сутки. И ты не заставишь слушать ее пятнадцатилетнего пацана, которого еще и не пропустят на твою дискотеку просто потому, что он несовершеннолетний! И потом, посмотри «Утреннюю почту», посмотри трансляции из Сан-Ремо. Идет отфильтровка лучшего! А не тотальный отказ от всего западного!

Кузнецов, явно не знающий названий групп и исполнителей, чувствовал себя неуютно среди участников начатого им разговора. Мой взгляд в этот момент встретился с его, и он, приподняв руку над столом, спросил:

– Что скажет пресса?

В последнюю секунду он перевел взгляд с меня на Лену, предоставляя слово сотруднику старшей по рангу газеты.

– Я не знаю, – начала Лена, поправляя очки. – Действительно, этих музыкантов показывают по телевизору. Из чего следует, что они проходят определенную редактуру. Важно выработать принцип. Мы либо редактируем по исполнителям, либо по репертуару. Я хочу напомнить Сергею, что в отношении крупных западных писателей у нас применяется именно этот подход. Одни их романы переводят, другие – нет.

Пока Лена говорила, Гончаров усиленно кивал головой, демонстрируя свое полное согласие с докладчиком, и, как только Лена окончила, подхватил:

– Это единственно правильный подход! Строжайшая редактура, Николай Иванович. И мы эту редактуру можем обеспечить.

– Что ты скажешь? – Кузнецов кивнул мне.

– Редакторы в ОМК или в институтских дискотеках могут не включать в свои программы какого-то исполнителя или песню, но дискотеки не являются единственным источником новой музыки. Главное, что на эти дискотеки попасть трудно. Их посещает относительно немного молодых людей, не у всех есть на это деньги. А магнитофон сейчас есть практически в каждом доме. Я переписал диск у Васи, Вася переписал у Коли, Витя переписал у меня. Что тут можно редактировать?