– Займись чем-нибудь, – пожала плечами Данилова, вызывая лифт. – Иди работать.

– Я не хочу, – тяжело вздохнул Артем. – Все дело в том, что мне неприятны люди. Никого не хочу видеть, теперь уже и на экране. Все люди – тупые ублюдки, Наташа.

– Не выражайся! – Она вошла в кабину и уже оттуда прикрикнула: – И не смей курить днем! Оштрафую!

– Давай штрафуй! – бесстрашно ответил Артем закрывшейся двери лифта и вытащил из пачки новую сигарету. – Штрафуй, дура… Только быстрее.

Консьержа на этот раз не было, отсыпался после дежурства. Его, как и следовало ожидать, с успехом заменял робот, отворивший Наташе дверь. Снаружи пахнуло жаром, запахом раскаленного асфальта, скошенной травы.

Машину сегодня брать не хотелось, Данилова направилась не к стоянке, но мимо домов, к остановке мини-метро. Людей почти не было, все попрятались от жары. У школы ей попался навстречу странный человек, весь какой-то вытянутый, зеленый… Но в памяти осталась только широкополая шляпа с нелепым цветком.

Дорога заняла минут сорок, только потому, что Наташа поленилась давиться в вагоне Экспресса и добралась на мини-метро, с пересадками, погруженная в свои невеселые размышления. Мэрия выделила под Седьмой отдел целый дом на Ленинградском проспекте, высокий – из тех, что модно было строить в тридцатых. В этом не стоило искать проявления щедрости – Москва постепенно пустела. Прежние владельцы, какая-то корпорация, после очередных сокращений предпочли просто спихнуть лишнее, требующее капитального ремонта здание на баланс города, да еще наверняка на этом нагрели руки.

«Как хорошо, – подумала Наташа. – Конец тесноте. С каждым годом в Москве все спокойнее, только дураки сейчас уезжают из мегаполисов. Парки становятся чище…»

И безлюднее. Крысы – не бомжи, а именно крысы, другого термина для обозначения этих убийц не существует – ушли через парк. Просочились сквозь строй снайперов, оснащенных ПНВ. С каждым шагом, приближавшим ее к Башенке, Наташа будто становилась выше.

Найти их, отомстить, чтобы не вышло как в тот раз. Возможно, под городом таятся еще сотни не известных никому убежищ, но сейчас надо найти только одно. И пусть другие будут кричать «Отомстим!», она уже знает цену этим словам. Для тех, кто не видел, как откинулась назад голова Андрея, как торчал из разреза язык Мананы, все это остается игрой.

Прижав к глазку детектора специальное отверстие в личной карте, Наташа профессионально быстро взглянула в него, позволив идентифицировать сетчатку. Двери открылись, и в холле к ней тут же потянулись руки, послышались сочувствующие восклицания. Наташа оказалась среди хорошо знакомых лиц, на каждом нарисована мрачная решимость. Почему-то стало противно.

Кое-как отделавшись от коллег, она поднялась на третий этаж, к медикам. Пал Палыч уже вышел навстречу – наверное, с утра скинул в Центральный компьютер запрос на прибытие Даниловой. Она подумала, что и Тофик наверняка воспользовался ЦК, значит, докладывать нужды нет – сам сможет узнать обо всех передвижениях Наташи.

– Ну что? – Пал Палыч, главный врач Седьмого Особого, недавно сделал подтяжку. Перестарался для своих восьмидесяти, слишком уж молодо теперь выглядела шея. – Рука болит? – Он перехватил взгляд Наташи и смущенно потер кадык. – Заметно, да? Мне сказали, что эффект долго не продержится, уже через полгода все войдет в норму. Лицо, шея, руки – это, видишь ли, ансамбль. Тут нужны тонкость и время, время! Вот через полгода, как мне приятель сказал, все будет хорошо, все устаканится. А ты… Как, ты сказала, рука? Болит?

– Нет. – Наташа первой вошла в кабинет, сбросила с плеч лямки комбинезона. – Рана неглубокая, и уже столько часов прошло… Думаю, все в порядке.