– И как ты догадалась? Я имею в виду не зад, хорошо известно, что он у нее классный.

– У тебя крошки печенья на рубашке, парень. Ты впустил ее в мой кабинет!

С видом оскорбленного достоинства Бакстер стряхнул крошки с рубашки.

– Попробовала бы ты отказаться от печенья с шоколадными кусочками! У каждого свои слабости, Даллас.

– Не морочь мне голову. Твой ядреный зад я пну позже.

– Ага, ты наконец обратила на него внимание, милочка!

– Ну, укуси меня. – Но она окинула его внимательным взглядом, пока отрывала крышечку с банки. – Слушай, как у тебя с нагрузкой?

– Ну, раз уж ты мой лейтенант, мне следовало бы сказать, что я перегружен до потери пульса. Я как раз возвращался из суда, когда меня отвлек ядреный зад Ферст и ее печенье. – Он набрал на щитке автомата свой код и заказал банку имбирного эля. – Мой парнишка пишет рапорт о нашем вчерашнем деле. Буйство в пьяном виде с тяжелыми последствиями. По словам жены, мужик напился и пошел по бабам. Они подрались, когда он приполз домой. Обычное дело, если верить соседям и предыдущим отчетам. Только на этот раз она выждала, пока он не отключился, и отхватила его причиндалы ножницами.

– Ого!

– Вот именно, – согласился Бакстер и отпил большой глоток. – Парень истек кровью еще до прибытия «Скорой». Жуткое зрелище, уж можешь мне поверить. А его член она засунула в утилизатор мусора, чтобы уж наверняка положить конец его похождениям.

– Люблю основательность во всем.

– Вы, женщины, – холодные и жестокие существа. Взять, к примеру, эту бабу. Она прямо-таки горда собой. Говорит, что феминистки по всей стране провозгласят ее героиней. Может, так оно и будет.

– Это дело закрыто. Есть что-нибудь горяченькое?

– У нас ровно столько незакрытых дел, сколько мы можем осилить.

– Какое-то из них тебе дорого как память?

– Ты намекаешь, что я могу свалить свою нагрузку на кого-то другого? Я твой навеки, Даллас!

– Я хочу бросить вас с Трухартом на охрану свидетеля. В моем доме.

– Когда?

– Сейчас.

– Позову мальчишку. Они убили двух детей? – Его лицо посерьезнело, пока они подходили к помещению для детективов, из-за тесноты именуемому загоном. – Прямо во сне?

– Было бы хуже, если бы дети не спали. Вам с Трухартом придется поработать няньками при очевидице, это девятилетняя девочка. Можешь пока не регистрировать задание. Мне еще надо отчитаться перед Уитни.

Ева прошла через загон в средних размеров стенной шкаф, именовавшийся ее кабинетом. Как она и ожидала, Надин Ферст – звезда новостного «Канала-75» – сидела за Евиным столом в ее шатком кресле. Она выглядела как картинка, высветленные прядками волосы были зачесаны назад от хорошенького личика хитрой лисички. На ней был брючный костюм оранжевого цвета, ослепительно-белая блузка каким-то необъяснимым образом придавала Надин еще больше женственности. При появлении Евы она оторвалась от своей электронной записной книжки.

– Не бей меня. Я приберегла для тебя печенье.

Не говоря ни слова, Ева указала большим пальцем себе через плечо и заняла кресло, которое тут же освободила Надин. Молчание затягивалось. Надин склонила голову набок.

– Разве мне не положено выслушать нотацию? Разве тебе не терпится наорать на меня? Разве ты не хочешь печенье?

– Я только что из морга. На оцинкованном столе лежит маленькая девочка. Горло у нее разрезано отсюда досюда. – Ева провела пальцем по своей шее.

– Я знаю. – Надин заняла единственный стул для посетителей. – Целая семья, Даллас. Конечно, шкуры у нас с тобой дубленые, но такое даже нас прошибает. Когда происходят такие страшные вещи, общество имеет право знать подробности, чтобы принять соответствующие меры для собственной безопасности.