– Да это так, мысли вслух…

– Я посмотрел у нее повреждения, в смысле, может быть, он оглушил ее, а потом, без сознания уже, душить начал? Ничего. Но синяки на руках есть. Сопротивлялась, точно. А комнату осматривала? Может, там чего есть?

– Нет, Рат не дал, угнал к Мазаю. И чего так торопился?! Скорей, скорей… Даже одеться по-нормальному не дали.

– В психе он был, сама же видела. Сейчас, вот, запил, тоже проблема. Вместо него пока Координатор, а это тот еще бюрократ.

– Точно, в психе. Еле от Векса оттащили. Поди теперь, разберись, чужая на нем кровь или своя? Только я Феликса понимаю. У него же теперь вообще никого не осталось, – Кристи невольно поежилась: да уж, судьба… – Ладно. По Мазаю давай.

– Мазай… Давненько я таких «красавцев» не видел. Если без выводов, то примерно так: на спине семнадцать ножевых ран. Из них минимум десяток – смертельные. Кровопотеря… Ну, это ты сама, наверняка, заметила.

– Да уж, ботинки еле отчистила потом.

– При этом выбиты зубы, сломан нос и пара ребер тоже. Пинали его, однако, и обувь тяжелая была, массивная.

– Тоже видела. При жизни? Или мертвого уже?

– Ну, вопросик! Не скажу, тут уже осмотра маловато, лабораторные исследования нужны, сама понимаешь. Хотя, если честно, с трудом представляю, как его живого пинать по лицу могли. Крис, у него рост – метр восемьдесят, минимум. Так что, думаю, мертвого все-таки.

– А умер когда?

– Тоже сложно. Думаю, что от десяти-двенадцати часов до суток.

– От какого времени? От сейчас?

– Нет, конечно, от обнаружения. Точнее сказать не могу, сама говоришь – холод там собачий был.

– Ну да, вода в кружке замерзла. А в ведре – здоровая такая корка.

– Вот видишь. Лекцию по судебной медицине читать не буду, скажу только, что время появления трупного окоченения и прочих характерных признаков прямо пропорционально температуре окружающей среды, – поймав удивленный взгляд женщины, доктор понял, что загнул, и поправился. – По-русски это будет так: чем холоднее, тем дольше труп свежее, окоченевает, то есть, позднее. Для подробностей, опять же, возможностей не хватает.

– Дим, и вот обоих их мог убить один и тот же человек?!

– Ты это меня спрашиваешь? Сашка видел? Он, скажи, ошибался хоть раз? Нет? Вот именно, и от этого скакать надо.

– Дим, ошибиться все могут.

– Ну, девушка, это уже крамола! Грин не ошибается – это аксиома, – Мамба засмеялся. – Все, хватит про покойников! Рассказывай, что у тебя, и раздевайся, слушать буду.

– Сопли, слабость, в горле першит. Вчера сильно взмерзла. Спала мало. Еще что?

– Хрипы, – Мамба протянул ей старенький, неизвестно как выживший градусник, – меряй, да осторожнее, не разбей.

– Доктор, я жить буду? – спросила она жалостливым писклявым голоском, скорчив плачущую рожицу.

– Не ерничай, Крыська! Воспаление легких никакие катаклизмы не отменят. А в наших условиях это, фактически, приговор: с антибиотиками-то беда.

– Так уж прямо… – надо сказать, Кристи немного испугалась.

– Прямо, криво….. А ты что думала, меня тут за красивые глаза держат? Или Рат просто так приказал всех соплястых прямым ходом на карантин? Тут один чих может всю станцию махом выкосить! И никакие высоколобые с Академической ничего не сделают. Пока, по крайней мере, большого толку я от них не вижу.

Несмотря на то, что с Мамбой она общалась часто и даже немножко дружила с ним, Кристи как-то не задумывалась, отчего тот пользуется особым расположением Рата, получает все необходимое по первому требованию, а медблок занимает целых четыре помещения, два из которых – пресловутая карантинка и операционная – использовались не так уж и часто. Да и стационар – четыре койки – почти всегда был полупустой. Кстати, а где он покойников вскрывает?