— «Ни за какие деньги не купишь», — без промедлений произнесла она.

— Ну хорошо, — сказал Гордеев, уже понявший, что Чащин был в Булавинске настоящей знаменитостью, «культовой», как теперь любят говорить, фигурой. — Однако у меня остаются вопросы. Почему он в таком случае проиграл выборы? Это первый. И второй: как в городе поверили, что он занимался махинациями на полиграфкомбинате?

— Отвечу вначале на второй. — Володя отхлебнул пива, в котором давно осела пена. — Комбинатские кабинеты опечатали — как бы в связи со смутными обстоятельствами убийства. На следующий день объявили работникам, что производство приостанавливается — опять-таки в связи с тем, что… Народ обрадовался было… Пока не узнал, что денег за дни простоя не получит. Правда, опыт и примеры есть. Начались митинги. Под лозунгами. Но поднимали там не только картонки «Зарплату — своевременно!», но и полотнища «Долой газету, укравшую хлеб у наших детей!». Понимаете?

— Чего уж не понять?! И чем кончилось?

— Чем и должно было кончиться. К очередному митингу приехал новоизбранный мэр, Вялин с камарильей, пообещал людям скорейшее расследование дела, дал распоряжение пустить комбинат, а деньги за простой выплатить.

— И выплатили?

Володя не успел ответить.

К столику подошел обслуживавший их официант, знакомый Володи. Он принес мороженое для Лиды, но, поставив вазочку на стол, не ушел, а спросил:

— Вован, ты сегодня не дежуришь?

— Как видишь. А что?

— Повезло тебе. Или, может, не повезло — практики лишился. Сейчас у «Океана» двух ментов подстрелили.

— Что? — не сдержался Гордеев.

— Ну не совсем ментов — парней из угро, — уточнил официант, посмотрев на незнакомца.

— Когда? Где? — переспросил Володя.

— Ну где у нас «Океан»?

— Их два, между прочим.

— Верно, про микрорайон я забыл! Может, там?

Гордеев, с нарастающим интересом слушавший этот разговор, решил все же в него не вступать, хотя очень хотелось. Он только попросил дать счет и, после того как официант направился к кассе, обратился к Володе:

— А он откуда это узнал?

— Маленький город, — пожал плечами Иноземцев, а когда официант подошел со счетом, Лида, которая так и не притронулась к мороженому, тихо произнесла:

— Они живы?

— Говорили, что одного наповал точно, — как отрапортовал официант, а потом прибавил, возможно, не ради формальности: — Жалко. Люди все-таки.

Володя будто понял, чего хочет Гордеев.

— Доедай мороженое — и пойдем, — сказал он Лиде, осознавая при этом, что ничего есть она сейчас не станет.

— Потом, — равнодушно и почти бессмысленно сказала Лида, вставая.

Безразлично поблагодарив официанта, они ушли с площадки, на которой помещалось кафе.

Официант, решивший, что он испортил аппетит клиентам, почесал в затылке, убрал со стола начавшее таять мороженое и подумал, что при случае извинится перед Володей. Но через минуту, отнеся посуду на мойку, забыл и об этих гостях, и обо всем, что только что произошло.

К о р о л ь С к у л е. Я голоден!.. Я болен. Болен. Я вижу тени мертвых людей.

Г. Ибсен. Борьба за престол, V

— Как вы думаете, куда их повезли? — спросил Гордеев Володю, когда они почти бегом направились к выходу из парка.

— Конечно, в БСП, то есть в больницу «скорой помощи», — уверенно сказал Иноземцев. — Едва ли в госпиталь. Это все-таки МВД, а не Министерство обороны. Хотя, на мой взгляд, правильнее было бы отправить их именно в госпиталь, особенно если они все же не убиты.

— Вы не уверены в вашей больнице?

— Пожалуй, не во врачах, не в персонале. Здесь-то как раз все видно. Но я не уверен, что человек, попавший в реанимацию, в ней выживет. И не по причине серьезности ран и травм.