— Погодите-погодите, — задумался Гордеев. — Когда я вошел и включил телевизор, он оказался на видеоканале. Так… Могу представить и такую картину: сюда приходят двое, роются в кассетах, что-то ищут, просматривают их, коротая время, потягивают что-то, принесенное с собой из стопок, затем, несколько утомленные видеомарафоном, уходят, забыв переключить телевизор, вымыть как следует рюмки… Похоже?

— Похоже. Но что в наших кассетах могло заинтересовать этих пришельцев?

— Если бы знать! Видите, нам есть что обсудить с Борисом Алексеевичем! Кстати, Лида, напомните, как зовут этого молодого человека, который сообщил вам об аресте папы?

— Володя Иноземцев. Он мой школьный приятель.

— А с ним можно связаться?

— Конечно. Я могу позвонить хоть сейчас.

— Да, позвоните, пожалуй. Сегодня пятница, возможно, он куда-нибудь уедет на выходные. А нам времени до понедельника терять нельзя.

Лида взялась за телефон.

У меня когда свинина — всю свинью давай на стол, баранина — всего барана тащи, гусь — всего гуся!

Н. Гоголь. Мертвые души, V

К счастью, Володя был дома. Он вызвался повидаться немедленно, и через пятнадцать минут они с Гордеевым уже знакомились на площади возле городского театра.

Хотя Володя учился в Усть-Басаргинском мединституте, в Булавинске он бывал регулярно, изменяющийся город знал прекрасно и решил, что их запоздалый обед может пройти в каком-нибудь кафе Купеческого сада — так здесь по привычке называли большой сквер в центре города, хотя в советское время он носил длинное название — парк культуры и отдыха имени Маяковского.

Поместились в летнем кафе, главное преимущество которого было в том, что все столики в нем стояли под отдельными полотняными зонтами-грибками. Лида решила ограничиться салатом, чашкой бульона с пирожком и мороженым, Володя уже пообедал, а специально для Гордеева заказали уху «Золотой таймень», пельмени «Три медведя», морс из морошки и местное пиво для всех, которое называлось тоже громко — «Землепроходец», но напоминало «Жигулевское». Впрочем, и весь обед по вкусу был прост, хотя, вероятно, повара старались.

За то время, как Володя позвонил Лиде в Москву, ему удалось узнать кое-что поподробнее. Он проходил практику на городской «Скорой помощи», исполняя обязанности фельдшера, и благодаря этому завел кучу полезных знакомств. Видно было, что он неравнодушен к Лиде и старается не только дружески поддержать ее, но и чем-то помочь.

Все, по мнению Володи и тех людей, с которыми он говорил, началось еще в прошлом году, когда при неясных обстоятельствах около городского полиграфического комбината погиб главный редактор городской газеты «Булавинские ведомости» Лев Чащин.

Эта газета была основана или, точнее, восстановлена недавно, в годы перестройки. Под таким названием выходила она до девятнадцатого года, когда была закрыта красными за поддержку правительства адмирала Колчака, а может быть, как добавил Володя, просто потому, что была независимой и попала под общие репрессии большевиков против старой российской печати. В ее здании стала помещаться новая партийная газета «Светоч революции», которую переименовали вскоре в «Правду Булавинска».

Собственно, Чащин и начинал как журналист в этой газете: готовил в ней молодежный вкладыш, потом заведовал отделом информации. Когда началась перестройка, сотрудники газеты разделились на две большие группы. Как и по всей стране, здесь были свои «демократы» и свои «консерваторы». Конечно, Чащин не удержался бы в газете со своими, как их здесь нередко называли, диссидентскими взглядами, но его поддерживал бывший однокурсник, горбачевец Костюков, ставший первым секретарем горкома партии. Поддерживал, не делая, однако, попыток снять главного редактора Залужного. Чащин писал о современных проблемах Булавинска, но его печатали обычно в московских газетах, а в «Правде Булавинска» ему удавалось вести лишь краеведческую страницу — о прошлом города.