– Забавно. Я тоже всегда полагал, что причиной варварского переворота послужило что-то совсем банальное и понятное… как, собственно, и причиной установления красного ига.

– Вы знаете, батенька, есть в России Вильям Похлебкин, автор единственной сколь-нибудь серьезной книги об истории водки. Довелось мне ее прочитать, а вот побеседовать с автором – увы! Он высказал смелое предположение, будто красные смогли победить белую гвардию из-за того, что ЧК лучше охраняла винные и водочные склады, чем наши золотопогонники. Мне, грешным делом, так и показалось, когда я тут уже, в Германии, беседовал с некоторыми выходцами той эмигрантской волны… Ни слова об идее, все об одном: тут «Яр», тут мы погуляли на две телеги шампанского, там мы в городишко ворвались, красных перевешали да напились на радостях… Господа офицеры попросту пропили Россию, отдали ее красноармейцам. И уж если с этим тезисом Похлебкина можно поспорить, то кабацкий бунт, вспыхнувший на Руси в семнадцатом веке, – исторический факт. Целовальники, хозяева и служащие кабаков, на кресте клявшиеся, что будут честно торговать «казенкой», не разбавляя ее водой, отказались наливать водку в долг. К этому моменту большинство пахотных земель в стране в течение нескольких лет не засеивалось, крестьяне беспробудно пьянствовали, и треть населения была должна кабакам. Протрезвев, люд пошел громить всех и вся. Собственно, аналогии просматриваются… Я к чему говорю? Давно уже гуляет расхожий тезис, что русский народ спаивают, но при этом как-то не возникает вопроса, почему устояли перед искушением французы или итальянцы, которые тоже знают толк в алкоголе. Убежден: водка открыла параллельную историю в России, а в фантазмах русского пьянства гораздо больше исконно народного, чем в событиях, зафиксированных официальными летописцами. Сие есть неисследованное поле.

Поляк помотал головой, словно бы стряхивая наваждение.

– Моя нынешняя знакомая, прелестная венгерская графиня, несколько раз была в России. Она мне рассказывала о тамошних кутежах. Представляете, эта безумно утонченная и страстная женщина тоже умеет пить водку! Она рассказывала, как какие-то военные после обильного водочного фуршета обучали ее в таком состоянии кататься на танке! По ее словам, это случилось где-то в Сибири. Правда, сам процесс она плохо помнит.

Граф Голицын добро усмехнулся.

– Иностранцы всегда поражались и приходили в трепет не из-за количества спиртного, выпитого русскими, а из-за того, что именно пьяная удаль вызывала наибольший восторг толпы. Вы не задумывались над тем, что у нас водочная нирвана порой пересиливает страх смерти? В пьяном угаре человек доходит до последней черты и перешагивает ее: дескать, на миру и смерть красна. Дело, батенька, даже не в этом. Мы – народ, который очень боится заниматься самопознанием. Вещи в России принимаются такими, какие они есть. Их не пробуют изучать, расщеплять. Вот гречневая крупа, а вот сваренная каша, но сопоставлять одно с другим не в наших правилах. Анализ – западная выдумка, которая не годится для русского человека. Умом Россию не понять по одной причине: она не хочет, чтобы ее так понимали. Она сама запретила себя понимать. Посему и отношение к водке идеально вписывается в эту концепцию. Например, вы в курсе, что до начала двадцатого века официально не разрешалось называть водку водкой? Это приравнивалось к ругани, считалось бранным словом.

– Ну, вам я верю… Забавно!

С моря доносился запах йода, который навевал дух лазарета и одновременно отдавал свежестью. Запах этот щекотал ноздри, а в уши тек равномерный звук прибоя, пережевывавшего песчаную косу, и раздавались всыпанные в него, как изюм в булку, редкие крики драчливых чаек, на камнях за маяком.