Крупных беттинговых компаний было немного, но все они были связаны определёнными обязательствами с правительством, которое поощряло их деятельность и пресекала работы незаконных ставочных организаций. Самим беттинговым компаниям не было необходимости связываться с Ником, у них были тысячи беттеров, которые получали свой жалкий процент с раскрутки бойца. Для этого использовались все возможные способы, начиная с телерадиовещания и заканчивая расклейкой плакатов по самым злачным районам городов. Всё это привлекало людей, чем ниже заработок, тем выше желание поиграть на жизни какого-то бойца и урвать свой куш. Но как бы они не рвались к Нику, он не отвечал на их запросы. Единицам удалось прорваться в его палату, они бросались бесконечными обещаниями гор золота, денег и женщин, даже намекали на возможность обжаловать его обвинение в суде, но Ник молчал. Он молчал не только с ними, но со всеми, кто к нему приходил.

На третий день в палате объявился Марк, он что-то долго рассказывал, объяснял, но поняв, что Ник глух к нему ушёл. Ник безразлично смотрел в потолок, губы были плотно сомкнуты. Его уже развязали, он больше не пытался сбежать, как и не пытался жить. От еды он отказывал, только пил воду и лежал. Врачи уже начали тревожиться и слухи дошли до Мари, которая также приняла безуспешную попытку разговорить Ника, плакала, просила прощения, а в конце отругала его и ушла.

На пятый день врачи забили тревогу, они уже вводили ему питательные вещества через капельницу, но это с трудом компенсировало полный отказ от еды. В палату к нему больше не пускали беттеров или журналистов, которые уже по всей стране разнесли фотографии исхудавшего лица бойца, со словами «боец, спас сто пятьдесят сотрудников Свид 24, но не смог спасти свою любовь». Фраза ходила в народе и создала небывало романтичный ареол вокруг Ника, который поднялся до пятого места. Беттинговые компании бушевали, такого резкого перекоса никто не ожидал, аналитики не спрогнозировали такой скачок и получили за это выговоры, а кто-то даже лишился работы.

– Мелина, пойдём с нами, может ты сможешь с ним поговорить, он ведь убьет себя? – взмолилась Мари, отыскав Розалин среди сотрудников. Врачи вызывали их троих с целью вразумить бойца, чтобы он начал питаться. Уже ни один психолог приходил к нему, но всё было безрезультатно.

– Не пойду, раз он решил сдохнуть, пусть сдохнет, слабак – Мари была готова заплакать, она уже потеряла подругу и не хотела терять ещё и друга, перед которым чувствовала себя кругом виноватой.

– Слушай, Розалин, Мерсад передал мне телефоны, и я попробую связаться с той стороной. Если получится, то ты сможешь связаться с родными. Да знаю, ты держишь это всё в тайне, но Мари мне рассказала, а ей Мерсад. Я прошу, сходи с нами к Нику. Я попытаюсь помочь тебе, а ты нам – Розалин злобно выдохнула.

– Зови меня здесь Мелина, понял? – Марк кивнул.

Лицо Ника осунулось за неделю. После операции он так и не ел, организм едва находил силы на восстановление, а питательные капельницы не могли заместить все потери тела. Он не обращал внимание на пришедшую делегацию из Мари, Розалин и Марка, а смотрел в потолок пустыми глазами. Ник уже не думал, днем и ночью он лишь смотрел в потолок, в ожидании смерти, смотрел, в надежде, что та самая с косой прекратит эти страдания, это жгучее чувство вины и потери, нужно было только потерпеть.

Розалин приблизилась к постели, на её лице было отвращение.

– Что, решил сдохнуть? – Мари охнула, ей уже хотелось вывести Розалин из палаты, пока та не сделала хуже, но Марк её остановил – Ты же у нас такой страдалец, ужас, как мне тебя жаль – язвила Розалин, Ник игнорировал её – ведь только Анри в тылу врага, других таких нет, только она бедная несчастная в лапах чужаков. М-да, стоит один раз дать мужику, и он весь остальной мир не видит, не видит, что вокруг есть люди, которые пережили гораздо более худшее. Да-да, знаем, плавали – глаза Ника сдвинулись в сторону Розалин. Мари прикоснулась к лицу руками, она впервые за неделю видела хоть какую-то реакцию с его стороны – значит всё это делалось лишь ради неё одной – по щеке Ника скатилась одинокая слеза. Розалин подумала с минуту, глядя на этот безнадёжный взгляд. Она знала, не только ради Анри он это делал, но ради других людей, даже врагов, ведь перед самым боем строго запретил стрелять в безоружных, но он ждал и был уверен, что тут будет она, ведь все дошли вполне спокойно, не было ни неожиданных нападений, ни попыток разнести всю колонну. Нет, они мирно дошли до моста, не считая случая с Анри – знаешь, я немного знала Анри, но разве ты не думал, что даже там сейчас она верит и надеется, что ты живой? Она не из пугливых, поверь, за свою шкуру будет переживать в последнюю очередь. Да, ничего ты не понимаешь, даже того, что единственное, что она тебе не простит – это если ты сдашься – Розалин склонилась над его постелью – знаешь, что меня держало от того, чтобы подвеситься на крюке в части Гарыча? Моя вторая семья, моя любимая мама Эн и Сандро, я знала, что они будут ждать меня даже тогда, когда им придёт повестка о моей смерти, даже когда я пропаду на десять, а может двадцать лет, они будут меня ждать, помнить и любить, и я буду им нужна. Как ты не понимаешь, что она сейчас там, напугана, в ужасе от происходящего, думает лишь о том, как бы ей выбраться, чтобы вернуться, а вернуться куда? К твоему трупу? Этого она не простит тебе никогда.