Взгляд Алики стал пристальным, вдумчивым. Она хотела что-то сказать, даже чуть растворила губы, но промолчала. Может быть, что-то слишком личное?

– Где ты теперь работаешь? – спросила Алика.

Вопрос обычный и понятный, но близкие люди его друг другу не задают. Алика этим вопросом словно бы поставила барьер между ними, ещё раз напомнила, что последние пять лет разделили их окончательно. Матвей поглубже вдохнул.

– В отделении неотложной нейрохирургической помощи Филадельфийской больницы, – ответил он. – Меня направляли туда для стажировки. Я там же прошёл ординатуру, и меня взяли в штат. В других больницах тоже предлагали работу, но я всё отказывался. А недавно позвали в Бостон, в хорошую клинику. Теперь вот в раздумьях.

– Замечательно, – сказала Алика. – Правда. Ты молодец.

– Да ладно, ничего фантастического. Плыл по течению, вот и доплыл.

– Ты всегда скромничал.

– Я всегда говорил, как есть.

– Знаешь, так странно, – промолвила вдруг Алика. – Говорю с тобой, понимаю, что это ты, но как будто передо мной совсем другой человек.

– Наверное, я изменился. Но, если честно, я плохо помню, каким был.

Она взглянула на него, чуть наклонив и повернув голову, будто ученик за партой, которому нельзя вертеться.

– Раньше ты смог бы жить одной работой?

– Не думаю. Тут ты права. Зато для тебя карьера была всем. А что теперь? Я был уверен, что ты уже давно известный журналист. Почему не стала работать по профессии? Муж не пускает в долгие командировки?

Алика провела языком по сухим губам. Матвей ощутил, как опять, пробираясь вьюном, по её телу разрасталось напряжение.

– Нет у меня никакой профессии. Я бросила институт.

– Бросила? – Матвей даже остановился. – Ты бросила институт?

Алика молчала.

– Да ведь ты мечтала стать журналистом!

Алика тяжело вдохнула густой осенний воздух.

– Я бы никогда не стала журналистом, – сказала она, рассматривая носы своих туфель. – Нечего об этом говорить.

– Да бред же! Ты такая талантливая, такая…

– Матвей…

Алика отвернула голову так, как люди в сознании отворачиваются от своей раны, над которой корпит врач.

– Я не могла учиться, – сказала она, помолчав. – Много всего произошло с тех пор, как ты уехал.

– Пашка, – догадался Матвей.

Алика резко повернулась, посмотрела на него настороженно, отчего темнее обозначились следы бессонницы у неё под глазами.

– Ты уже и о нём слышал?

Матвей кивнул.

– Поверил?

Голос Алики – тревожный, даже испуганный – уколол в самое сердце.

– Нет, – ответил Матвей. – Не поверил.

Она расслабленно выдохнула и, казалось, из её лёгких вышел весь воздух.

– Прости, – прошептала она, зажмурившись. – Не знаю, как я могла подумать, что ты… прости.

– Прощаю. Но что произошло? До меня долетели какие-то ужасные сплетни про драку и изнасилование.

– Чего только ему теперь не приписывают, – сказала Алика, снова тронувшись с места. – А ведь всё было так хорошо! Он поступил в медицинский. Туда же, где учился ты. Ходил такой гордый, такой счастливый… Не скажу, что экзамены ему дались тяжело. Ты его здорово подтянул, задал направление, и всё шло замечательно. Он весь насквозь проникся этим делом. Может, любовь к медицине передаётся воздушно-капельным путём?

– Не знаю, – ответил Матвей. – У меня она явно наследственная.

– Тогда Пашка должен уметь рисовать или писать. Или хотя бы чуточку разбираться в искусстве. А тут – врач. И ведь в нём чувствовались способности, талант. Почти так же, как в тебе.

– Я видел это с самого начала. С его добротой и желанием всем помогать какая ещё профессия могла ему подойти?

– Желание помогать, – произнесла Алика чуть ли не по слогам. – Это его и погубило.