– Ну, ну, не умирать, – слышу я сквозь звон. – Нестабильна девочка…

– Болевой шок напоминает… – звуки пытаются пропасть, исчезнуть, но будто что-то им этого не даёт. – А с мальчишкой что?

Дышать становится легче, я с трудом вдыхаю, пытаясь надышаться. Это так сложно, что просто не сказать, как. При этом я слышу разговор двоих – врачей, наверное. Перед глазами темно, я ничего не вижу, но стараюсь не паниковать. Сначала надо выжить, потом… Потом будет потом.

– В унитазе утопили и избили, – отвечает ему коллега. – А у нас палат свободных нет.

– Давай сюда, – слышу я вздох. – Ей пока всё равно, не понимаю, что происходит.

У меня будет сосед. Это очень хорошо, может быть, мы даже сможем немножко подружить, пока я не умру? Ну, если ему не будет неприятно со мной дружить. Я задумываюсь о том, как правильно дружить, поэтому забываю, что умираю. Внезапно становится легче дышать и скачком отступает ледяная бездна, на что доктора реагируют сразу же и одобрительно. Значит, пока поживу.

Тот факт, что я оказываюсь на зелёной полянке, окружённой густым лесом, меня не удивляет. Неподалеку от меня переливается радужным светом плёнка проекции мира. Разумеется, я узнаю её, ведь я же сам придумал это когда-то. Ну, а совсем рядом со мной стоит голыми ступнями на траве егоза Забава по прозвищу Тринадцатая. Сейчас она морщит лобик – думает, значит.

– Тебя дети называют ангелом, – задумчиво произносит она.

Скажем, не только меня, а всех реаниматологов. Свет идёт сзади и сверху – создаёт ощущение нимба вокруг головы врача, склонившегося над пациентом, поэтому только что очнувшиеся дети так и воспринимают.

– Это потому, что свет так падает, – объясняю я ребёнку.

– Не только поэтому, – улыбается Забава. – Ты – хороший, поэтому я расскажу тебе немного об этом мире.

– Вот это хорошая мысль, – отвечаю ей, потянувшись, чтобы погладить.

– Этот мир – целительский, – говорит девочка, подходя поближе, чтобы мне было удобно её гладить. – Ну, как у Арии13. Целители по воле Магии есть, нужно дать клятву – и будет тебе сразу.

– Какую клятву? – интересуюсь я у Забавы.

– Любую докторскую, – сообщает она мне. – В которую сам веришь, а Магия решит, только ты не пугайся, она маленькая ещё. Творец этого мира творила его всей собой, но ей было больно.

– Из-за того, что творила? – не понимаю я.

– Нет, она больная была, – вздыхает малышка. – Творила мир и умирала от ми-ело-лей-ко-за, – едва осилила сложное слово девочка лет четырёх на вид.

Миелолейкоз – это сурово и без вариантов. Учитывая, что Творец именно «умирала», то, во-первых, это девочка, а во-вторых, сюрпризов можно ожидать, сколько угодно.

– А для чего она сделала этот мир? – интересуюсь уже я.

– Она очень хотела, чтобы у неё был хоть кто-нибудь… – вот эта фраза бьёт, как молотком в лоб. Девочка, похоже, умирала в хосписе, всеми оставленная, по её мнению. Очень плохая новость, честно говоря. – А теперь ты иди, доктор Ангел…

Окружающая меня действительность меркнет, чтобы в следующий миг смениться привычным истошным воем. Так у нас только скорые воют. Ну, спасательные службы14. При этом меня слегка качает, а сирена не унимается. Вывод – везут не ко мне, а конкретно меня. Уже интересно.

Учитывая Забаву и её слова, она меня поселила в мальчика, «почти умершего». Судя по экстренности, таки да, почти – трупы под сиреной не возят, они никуда уже не спешат. И что это с ребёнком сотворили-то? По ощущениям сказать трудно, памяти у него нет, что говорит об очень многих вещах, список – отсюда и до Марса. Во рту привкус такой… хм…

– Ну, можно сказать, стабилизировался, – с сомнением в голосе произнёс медик. А кем он ещё может быть? – Ты меня слышишь? – говорим по-немецки, уже хорошо.