Дорога постепенно расширялась и все больше шла под уклон. Стрелок и Света невольно подались вперед, когда открылся вольный простор средь лесов, показались широкое замерзшее озеро Неро и темные строения града Ростова. На берегу верх днищами лежали челноки, вмерзшие в снега; кое-где около прорубей копошились люди; проехал верхом всадник; шли бабы с коромыслами. Сам Ростов был расположен не на мысу, как обычно было принято у прибрежных градов, и не на насыпи; градского защитного тына нигде не было видно, отчего все здесь казалось бедным и ненадежным. По сути это было обычное поселение: дворы строились кому где нравилось, одни избушки приткнулись у самой воды, возле причалов, другие – у кромки леса; кое-где виднелись обнесенные тынами усадьбы, стоявшие как бы сами по себе; и только в одном месте путники заметили рубленые башни и скопление заснеженных кровель, от которых тянулись к небу дымки очагов.

– А вон там градский детинец, – указал вперед Кима. – Дружинные избы, терем посадника Путяты и гридница.

– Ага, – с деланным уважением кивнул ему Стрелок, однако особого почтения не выказал и уже через миг спросил почти с осуждением: – Пошто в Ростове не оградились от находников стеной да запорами? Или лихолетья у вас не бывало?

Мерянин только хмыкнул.

– Словене одно время пробовали возвести насыпь, но потом передумали. Да и не нужны Ростову особые укрепления. Град ведь окружен болотами, сухопутный путь от великого Итиля к городу топями перекрыт, а если подойти по рекам… то это еще суметь надо. Реки-то у нас илистые и порожистые, ну а вдоль побережья дозор несется.

Меж тем Кима прикрикнул на лосей и ловко завернул их к избам, поехал по длинному проходу между тынов.

Здешний детинец не впечатлял мощью. Ни насыпи, ни привычной для градов городни[12], ни заборолов[13] со скважинами-бойницами – только частокол из толстых бревен, довольно крепкий, с заостренными наверху лесинами, пригнанными так, чтобы не было зазоров. Да и ворота были мощные, из расколотых пополам дубовых стволов, стянутых железными скобами. А над ними привычное: поднятые на шестах черепа врагов – доказательство, что не даром кормятся воины из детинца. Освещенные неярким зимним солнышком, они скалились жуткими улыбками со своей высоты.

У ворот стояли стражники в островерхих шлемах, а на открытом пространстве у детинца толпились люди с возами и санками, привезшими полагающуюся дань, которую принимал у них невысокий, богато разодетый мужчина в длинной, крытой синим сукном шубе и высокой меховой шапке.

Увидев его, Кима что-то проворчал недовольно: надо же, как это они на тиуна Усмара сразу напоролись. Но шапку все же скинул, склонился, приветствуя управителя как главного. А тот сперва только мельком взглянул, больше занятый принятием товаров, и лишь потом, разглядев незнакомцев, отвлекся от беседы с очередным данником, присмотрелся более пристально, особенно к Свете. Она тоже спокойно разглядывала поднявшегося до положения управителя тиуна. И хотя Усмар был недурен собой – невысокий, стройный, с выразительными карими глазами и темными бровями вразлет, с холеной аккуратной бородкой, – все одно чувствовалось в этом нарядном человеке что-то неприятное.

Они въехали в ворота детинца. Здесь располагался довольно обширный двор, окруженный срубными постройками; в глубине виднелся проход к терему посадника, ярусные крыши которого поднимались выше иных строений и были украшены изящной башенкой с острым шестом со знаком солнца наверху. На многолюдном дворе в основном находились мужчины-воины, занимавшиеся по погожему дню воинскими учениями.