– Эвон, какой я! – воскликнул новгородец, потрясая луком. И тут же охнул, когда по его щеке чиркнуло пущенной кем-то из разбойников стрелой. Влас испугался, стал что-то кричать, дескать, у черемисы, почитай, все стрелы отравлены, но в горячке боя некогда было разбираться. Да и сам Влас, когда люди Нечая стали на лошадях выскакивать из кустов и наседать на разбойников, оказавшихся на песчаной мели между ними и кораблями, вновь кинулся в сечу.

Стема выпустил еще несколько стрел, пока не заметил одну странность: ряженые тати, поняв, что к корабелам подоспела подмога, поплыли не к противоположному дальнему берегу, а попытались укрыться в зарослях камыша. Черемиса бы к себе на другой берег поспешила, а эти…

– А ну лови их, ребята! – крикнул Стемка. – Старайтесь в полон брать, а там поглядим, что с ними делать.

Бой продолжался еще какое-то время, но возбуждение его уже стало сходить, разбойники спешили скрыться, многие постарались уйти по реке, но их и там достигали стрелы, поражая то одного, то другого смертоносным жалом. Да и пленных на берегу было уже достаточно; разбойников окружали, валили прямо в воду, тех, кто пытался отбиваться, оглушали крепким ударом, других просто вязали. По всему было видно, что схватка идет на убыль, и, как всегда бывает после боя, на людей стала находить вялость. Более прытким из разбойников все же удалось скрыться в чаще, и на них попросту махнули рукой, зная, как здешние тати умеют отчаянно сопротивляться в зарослях. К тому же коннику в этих заболоченных чащах пешего нелегко догнать. Скорее себя под шальную стрелу подставишь.

Нечай снял с головы шелом и, вытерев вспотевший лоб, помахал рукой людям на судах, давая понять, что все в порядке и можно пристать к берегу. Он не ошибся, распознав на первом корабле варяжских торговцев. А на втором… Оценив крутость боков этого судна и покрой паруса, он пришел к выводу, что это хазары. Да и присутствие на корабле лошадей, которых пытались успокоить, свидетельствовало, что торговцы из хазар. Небось плыли на полуночь, надеясь повыгоднее продать там своих гривастых красавцев.

Хазарский корабль развернулся к берегу первым – кнорр остался на мели: с ним еще следовало повозиться, сталкивая в глубокую воду. Ну да ладно, надо же показать, что не просто так с них мыто берут за хождение вдоль Ростовских земель. Однако хазарские корабелы, похоже, остались недовольны. Один из них выступил вперед и на неплохом славянском заметил, что их предупредили, будто здешний участок реки спокойный и под охраной, а оказалось, что все это ложь.

Нечай оглядел говорившего. Надо же, с какой бузой ему приходится дело иметь! Воевода ожидал, что торговлей их ведают иудеи хазарские[80] с пейсами, обрамляющими лицо, а вышло, что какой-то калека тут всем заправляет: на этом корабле главным был невысокий горбун с татуировкой на лице. Но держался он важно, да и одет был богато – весь в соболе да парче, на впалой груди золотые украшения в три ряда покачиваются, словно пригибая хазарина и еще больше его горб выпячивая, а на голове высокий колпак с поблескивающими нашивками. Наверняка этот блеск разряженного горбуна и привлек внимание голодных лесных разбойников. И не подоспей вовремя люди Нечая, покрасовался бы какой-нибудь вожак из местных в этом уборе перед своими старейшинами или женами. А эта татуированная хазарская морда еще недовольна чем-то.

– Что ты потерял из товара, купец? – обратился к нему Нечай.

Тот оглянулся на свое добро, потом снова посмотрел на воеводу и подтянулся, стараясь казаться выше. Да куда ему с его горбом!