Я некоторое время преследую кого-то из них, затем нагибаюсь, подбираю брошенную планшетку, бросаю вслед. Очень успешно ударившись в спину хозяину, планшетка падает и разбивается. Но парень не оглядывается и шага не замедляет.

Проходит несколько дней.

На сей раз меня не догоняет наказание от отца или проректора. Все участники того события, не сговариваясь, решили молчать. И меня это полностью устраивает.

Тем более что близятся выпускные тесты, за ними маячит распределение на практику.

Все ходят взволнованные. Сверстникам не до меня, учителям – тем более.

Отец занят устроением мероприятий, подготавливает специальные средства для обеспечения честного и беспристрастного прохождения заданий. Предстоят как теоретические, так и практические экзамены. Если для первых достаточно всего лишь удобного помещения, то для вторых нужен целый полигон, с завесой безопасности, различными охранками и контролем над возможными ошибками.

Меня совершенно не волнуют мои результаты. Я даже не делаю попытки подсчитать баллы, заработанные мною на занятиях в течение года.

Мне тоскливо и плохо, но при этом в душе моей до сих пор царит странная, практически ничем не обоснованная… надежда. Она греет меня, обнимая заледеневшее сердце, обдувает тёплым ветерком лицо и помогает жить дальше.

Мысли в голове крутятся разные. Я всегда чувствовал, что отличаюсь от других. Отличаюсь образом мыслей, характером, привычкой к самокопанию и рефлексии. Но сейчас понимаю, что дело не только в этом. Я со всей ясностью убеждаюсь, что не обманывался, подозревая с собой неладное. Мне действительно нравятся мужчины.

Мне импонирует эта определённость, осветившая бытиё. В то же время, сделанный вывод обещает дополнительные проблемы в жизни, которая и без того не может считаться лёгкой и приятной.

В небольшом поселении Диска, несмотря на внешнюю цивилизованность, сохраняются почти пуританские нравы, ограничивающие возможность проявления чувственных удовольствий. Конечно, подчиняются этому не все. К примеру, родители мои очень явственно любили друг друга, даже целовались, может быть, даже сексом занимались, но только дома и наедине.

В столичном городском комитете председательствует группа всё-осуждающих-людей, моралистов и святош, которые поддерживают отказ от секса не только из-за гигиенических соображений. Они считают, что человек должен как можно дальше уйти от животного образа жизни, отказаться от инстинктов и низменных потребностей, тем самым приближая себя к передовой науке и прогрессу. Они презирают несдержанность, отрицают проявления страсти и любви. Они считают, что пара людей должна создавать союз только из-за бытового удобства, чтобы разделить обязанности, и более эффективно содержать хозяйство. А если между ними есть ещё и чувства – так это странно и несовременно. И это речь про самую обычную, гетеросексуальную пару.

Что же было бы с парой гомосексуалистов, и представить сложно.

Собственно, они осуждают любой выбор и пытаются максимально некорректно высказать своё мнение, и уж точно напали бы на любого человека, посмевшего заявить, что он хочет жить и строить семью не с женщиной, а с мужчиной.

Но даже если человек решит не выделяться и остаться одиноким – его всё равно осудят. Ведь считается, что одиночное проживание человека – это нецелевое расходование его собственных возможностей, а также бесполезная трата на него ресурсов Диска. Именно поэтому надо мной иногда посмеивались, предрекая, как я буду жить один, испытывая давление и осуждение, не в силах найти кого-то даже просто для вида. Ведь никто не согласится жить с таким неудачником, как я. В этом не сомневались ни мои враги, ни даже я сам.