– Но ты всё равно молодец, видишь, как тебе доверяют. Кстати, нам с Чиффи одобрили эмпатическую связь! Это так здорово, я и раньше знала, что песик понимает меня лучше всех, но теперь он точно чувствует, как я его люблю. А уж как он радуется мне! Мы ощущаем это одинаково! Ты должен обязательно попробовать! Ой, прости, я забыла… И почему ты только не установишь чип?

«Да, кажется мозги вы с Чифом тоже поделили», – думаю я устало, но лицо по-прежнему светится от счастья и вслух говорю другое.

– Ради вас я бы попробовал, но доктора почему-то уверены, что я сразу помру.

Розовея от неловкости, миссис Девис смущенно подхватывает пакет с баночками сверхочищенного растворимого порошка для приготовления пудингов и торопится к выходу, стараясь не глядеть на огромную, сияющую букву «О» на моей груди. Ничего, сильно она не расстроится. Чип не даст.

Да, когда-то и мне, как всем, приходилось проходить психокоррекцию, но вышло неудачно.

– Всего два процента! – разводил руками врач. Лишь малая часть людей по разным причинам не могут пройти процедуру. Индивидуальные особенности мозга, невосприимчивость к сигналу, чрезмерная пластичность психики… У Энди банальная аллергия на металл. Ему придётся научиться жить без чипа. Их пока можно сделать только из этого сплава, другой не выдержит нагрузки. Да, корректор эмоций тоже недоступен. Детских истерик и агрессии не избежать. Но повторная процедура может его убить или серьезно повредить мозг.

Следующий покупатель – женщина, мать троих детей. Один – совсем малыш, лет, наверное, двух, и он явно пока не подвергался психокоррекции. Крутится, подскакивает, пытается дотянуться до полок, выкрикивает что-то нечленораздельное. Два старших брата рядом с ним ведут себя совсем иначе: спокойно следуют за матерью, равнодушно рассматривают товары, ничего не трогая и не требуя.

Вот таким, как они, я и должен был быть. Образцовым, спокойным ребенком, который не приносит проблем. Которого не стыдно привести в магазин или в гости. Такой мальчик прилежно учится и вообще делает всё, что следует. Ведь в этом весь смысл государственной программы психокоррекции – заставить ребенка подчиняться правилам. Легко и без насилия, просто воткнув ему чип в правую лобную долю, и всё – ваш идеально послушный малыш готов. Границы дозволенного чётко отпечатаются в его мозгах.

Ребёнок на руках женщины канючит, готов вот-вот расплакаться. Но его мама совершенно спокойна, ведь терпеть ей недолго. Пройдет год-два, он пройдёт процедуру и изменится, а сейчас не стоит потакать его капризам. А вот я так и останусь нулём. Только дрессированным.

Моя мать поначалу тоже приняла всё спокойно, не стала кричать и плакать. Ведь и она проходила психокоррекцию. Забрала меня и увезла домой, чтобы попытаться воспитывать самостоятельно. Ведь раньше и без чипов как-то объясняли нормы поведения? Но это оказалось непросто. Я резко отличался от других детей, которые понимали всё с первого раза, чётко помнили, что можно, а что нельзя.

Став постарше, я начал понимать, что к чему, и старался вести себя так, чтобы мамочка не расстраивалась. О, я стал почти идеальным. Засунул все желания и капризы настолько глубоко, что и сам забыл о них. Не каждый мог бы понять, что у меня нет чипа. Но мама продолжала смотреть взглядом, полным разочарования: каким глядят на испорченную, запачканную вещь. Мне ни разу не удалось рассмешить её или хотя бы заставить улыбаться.

В десять лет меня забрали в специальную школу. Учиться с обычными детьми больше не получалось. В этом возрасте в чип вводили дополнительные программы – увеличивали объём памяти, скорость мышления, уровень контроля… Некоторые обеспеченные родители могли купить своим детям способности к музыке, рисованию или математике. А что мог получить я? Известно, что. Гарантированное место уборщика или рабочего на ферме.