Соавторам коллективного послания кое-как удалось поставить свои подписи под письмом: «Франчишка Лефорт… Олехсашка Меншиков… Петрушка Алексеев…»

Впрочем, когда караван причаливал к Митешовой пристани невдалеке от Азова, уже никто не шутил, и даже трубки потушили. Каждый, от простого солдата до московского царя, ощутил близость смертельной опасности.

На выжженных полях, за которыми маячил Азов, валялись мертвые лошади да разбитые, сгоревшие телеги. Это войско Гордона, пришедшее по суше первым, переведалось уже с ногайской конницей. Та налетала, как правило, из-за холмов с тыла, с фланга, осыпала русских горящими стрелами. Проносясь по касательной, секла кривыми саблями, хватала, что плохо лежит, и снова уносилась за холмы.

Следуя от Митишевой пристани к Азову, царь и Меншиков вовсю крутили головами, ожидая нападения ногайцев. Но Гордон – в честь царского прибытия – выставил усиленные дальние дозоры, держал наготове запорожских казаков Мазепы, расставил легкие пушечки: чуть что – бить по холмам картечью. И татары в этот раз не сунулись. До лагеря Гордона добрались без происшествий.

Отсюда уже были видны каменные высоченные азовские стены и башни. Настоящая цитадель!

Вся численность московского войска, прибывшего и по суше, и на стругах по Дону, составила 31 000 человек. В азовской цитадели сидел всего-то семитысячный турецкий гарнизон под командованием Хасана Арслан-бея. Но колоссальные стены и узкие частые бойницы цитадели обеспечивали туркам значительное преимущество. Кроме того, с тыла московскую рать продолжала щипать татарская конница – и сколько тысяч всадников там было, одному Богу известно. А с моря в Азов продолжали прибывать подкрепления.

Гордон принял на себя непосредственное командование полками, вставшими против азовской цитадели с юга (у него имелось примерно 9500 воинов, 43 дальнобойные пушки и 10 мортир). Артамон Головин со своими полками встал с восточного, правого, фланга (у него было 7000 солдат и стрельцов), с этой стороны находилась и ставка Петра (то есть, по всей вероятности, здесь был и Меншиков). Под рукой царского друга Франца Лефорт оказалось самое сильное войско – около 13 000 человек, 44 тяжелые пищали и 104 мортиры. Лефорт встал с запада от крепости – на левом фланге. С 2 июля начались осадные работы…

Петр приступил к обязанностям первого бомбардира Преображенского полка и одновременно фактического руководителя всей кампании. Разумеется, чтобы совмещать столь разнородные обязанности, требовался волевой, компетентный и распорядительный адъютант. Им и был Меншиков.

Итак, Петр и трое полководцев – Гордон, Головин и Лефорт – начали обсуждать, как одолеть им азовские стены. Из Турции морем, галерами и шнявами, заходившими в устье Дона, велась бесперебойная поставка продовольствия и боеприпасов в Азов, посему было понятно, что взять крепость измором не получится. Меншиков вызвался с малым отрядом совершить разведывательный рейд по окрестности. Воротившись, доложил, что к ногайцам прибыло подкрепление, а стало быть, теперь нельзя исключить и совместной атаки конных степняков и осажденных турок, которые могут решиться на вылазку из крепостных стен.

Лефорт тут же начал настаивать на штурме. Все согласились с ним. Решили атаковать с двух флангов и по центру одновременно. Идти в лоб выпало Гордону. Петр со своими бомбардирами два дня обстреливал из единорогов и малых мортир стены и город. Затем, перед сигналом к штурму, поскакал с Меншиковым к ставке Гордона.

Грянули барабаны, заревели трубы… С развернутыми знаменами главная колонна Гордона двинулась на ворота. Петр усилил эту колонну, как мог: придал ей несколько рот своей гвардии – преображенцев и семеновцев, да еще казаков и стрельцов.