В случае острой необходимости царь и Боярская дума снаряжали в Вену, Париж, Лондон или Варшаву миссию с конкретными задачами различного характера. Последний пример подобной практики – посольство, благодаря многочисленности участников и неофициальному пребыванию в нем царя вошедшее в историю как Великое, имело место в 1697–1698 годах. О постоянных представительствах при дворах государей хотя бы ведущих европейских стран речи не шло, да и иностранные дипмиссии не спешили изъявлять желание прописываться в Москве. Точно так же в русскую столицу приезжали дипломатические делегации с разовыми поручениями и отправлялись на родину после их исполнения. Исключение составляла Швеция, имевшая в Москве своего постоянного резидента, но не в статусе посла. Только благодаря усилиям Петра Россия обрела постоянные посольства в столицах ведущих европейских стран и даже в Константинополе-Стамбуле – столице еще могущественной в ту пору Османской империи. Тогда же и в Санкт-Петербурге поспешили аккредитоваться посольства множества государств.

Всем нам еще со школы хорошо известно, что Петр Первый, «прорубив окно в Европу», стал насаждать в России европейскую культуру. И речь идет не только о том, что он обрезал бороды и заставил носить другую одежду, а о целом комплексе мер, причем весьма обширном. Было необходимо повысить уровень культуры у подданных, добиться их цивилизованного поведения в обществе и, собственно, сформировать это самое общество. На словах-то все кажется элементарным. Но даже самые простые, бытовые новшества, и те принимались современниками Петра «в штыки».

Историки нередко цитируют дневник П. А. Толстого, человека умного и многоопытного. В поездке по Италии его поразил европейский комфорт в гостиницах. Он писал о том, что спал на простынях, что обеденный стол был накрыт белой скатертью, что ему подавали вилки и ножи, что в номере было множество зеркал. Отмечал это – значит, комфорт такой был ему внове. Действительно, в России жили иначе. Хлебали ложками из общей миски, жаркое ели руками. И это – в богатых домах. В российских корчмах (гостиницах допетровских времен) тем более понятия не имели о простынях и вилках. Кстати, Софья-Шарлотта Бранденбургская отметила в 1697 году, что Петр не умел пользоваться вилкой. Что ж, не умел, так научился! И всю страну научил.

До нас дошли и нередко цитируются такие слова царя-реформатора: «Аз есмь в числе учимых и учащих мя требую». То есть – я и сам учусь, и вас учу, имейте в виду. И неизвестно, первая или вторая ипостась важнее. Правильнее сказать, обе важны одинаково и взаимосвязаны. Ибо не научившись – не научишь, а если научить никого не хочешь тому, чем сам овладел, так зачем и учился?

Важным начинанием Петра было и учреждение в своем Отечестве Навигацкой школы – первого специализированного и светского образовательного учреждения, открытого в 1715 году, а также гарнизонных и цифирных школ в провинции. Одним из любимых детищ Петра стала Морская академия. Готовилось открытие Академии наук.

В начале своего царствования он, по примеру венценосных предков, еще советовался с Боярской думой, пока не убедился окончательно, что собрание представителей знатных родов изжило себя, члены его к новым задачам не готовы и их решать не смогут. И учредил Правительствующий сенат, состав которого подбирался уже не по родству и знатности, а по способностям к административной работе. В период военных действий государство зачастую управлялось срочными указами Петра, из столицы отправлявшегося на театр боевых действий. Это были документы, не всегда даже правильно оформленные, написанные наспех на клочках бумаги. Существование Сената придавало работе над законами и их исполнению характер систематический, а в отсутствие царя именно коллективу сенаторов принадлежала верховная власть в стране. Самого венценосца представлял генерал-прокурор: «Сей чин яко око наше и стряпчий о делах государственных».