Замок на двери мы закрывали уже в четыре руки, то есть в две, конечно, обнимаясь то правой, то левой, и нащупывая задвижку то левой, то правой.

Вмиг я оказалась без платья, чулок и штанишек на коленях Рони, подумала, что нехорошо так себя вести с едва знакомым парнем, но задавила надоедливые мысли, целоваться с ним было так приятно, а с женихом, наверняка, будет противно. Рубашку я с него стянула, уже не думая ни о чем, кроме поцелуев, и только взялась за застежку на поясе штанов, как он спросил:

– Почему тебе не нравится, когда тебя называют куклой?

– А тебе бы понравилось?! – прорычала я злобно.

– Нет, но меня так и не называл никто, – улыбнулся он. – В голову не приходило никому дать мне такое прозвище.

– И в этом нет твоей заслуги, согласись! – рявкнула я, – расстегивая пояс на его штанах и рывком снимая их с него.

– Э… – напрягся противный некромант.

Сразу стало понятно, почему он чувствовал себя неловко, я осторожно коснулась пальцами его твердого члена, порадовавшись растерянному лицу некроманта. Кажется, кого-то предавало собственное тело, и вместо разговора его же подстерегало наслаждение. Документ, который я добывала таким способом в прошлый раз, был сожжен, но мне хотелось еще раз почувствовать свою власть, да ладно, просто понравилось.

– Какой хорошенький! – начала я издалека.

Рони посмотрел на меня, как на сумасшедшую.

– Ну, он, правда, симпатичный, – я ласкала скользкую головку члена губами, а крепкий ствол пальцами. – Нежный такой, горячий и твердый… – я сжала его в руке.

Рони застонал, потом прикусил нижнюю губу, но успел просунуть ладонь между моих бедер, и мы уже вместе, прижавшись друг к другу, будто взлетели на гребень волны, чтобы поймать брызги неожиданно мощного фейерверка.

– Хорошо, – прошипела я, целуя его шею, ключицы, а потом и губы.

Он тоже нашел себе занятие по душе: целовал меня и шептал какие-то смешные глупости, но мне нравилось. Все-таки было замечательно смотреть, как красивый любовник вот так целует между грудей, словно ненароком прихватывает пылающими губами соски, а потом ласкает горячим языком губы, а растрепанными кудрями щекочет мою шею, касается пупка, снова возвращается, чтобы поцеловать завитки локонов на шее. Мне нравилось всё: его прикосновения, дыхание на моей коже, легкие пальцы, словно крылья бабочек, его странный цветочный запах, аромат влажных атласных лепестков сирени. Я испытывала нежность и все то же томительное ощущения надвигающегося наслаждения. Когда его пальцы погладили меня между бедер, а потом терли, щекотали и заставляли тянуться за ним, я почувствовала наслаждение в каждой клеточке моего тела, а не только между ног.

Он был искусен в любовной игре, в умении доставить блаженство, он был красив, но я не любила его, и вряд ли когда-нибудь смогла бы полюбить, а целовать его, чувствовать его ласки, было приятно, очень.

– О чем ты хотел поговорить, – выдохнула я, когда во мне отзвучали залпы второго фейерверка, намного сильнее первого.

От нежности к Рони у меня было щекотно в животе, будто там летали маленькие мотыльки с прозрачными крылышками.

– Мне надо отвезти короля во дворец, там переговорить с канцлером, вернусь только вечером. Я хотел попросить тебя не драться. Я заметил, что тебе нравится задирать парней, но король – не самый сильный противник в столице, здесь полно магов-наемников, настоящих матерых убийц, я боюсь, что ты наткнешься на такого, с которым не сможешь сладить. Дай слово никого не задирать и не вызывать на дуэль. Дашь слово? – Рони уставился мне в глаза.

– Э… – только и выдавила я.