Дальше падать было некуда. И Оля схватила за хвост одну быструю мысль: вот так и буду жить. Но внутренние силы крепли, и она стала высовывать нос из укрытия чаще и мечтать о неведомой, запредельной жизни, глядя в сказочный, переливчатый монолит окна. На ум приходили книжки, прочитанные еще в детстве, о бескорыстных разбойниках и великих мореходах, рыцарях, феях. Она листала их далекие страницы и дописывала новые главы, меняла финалы и наполняла свою жизнь совершенно неправдоподобными личностями. Они заменяли собой ее реальную жизнь.

Когда в комнате послышался шорох, Оля не повела и глазом. Пришельцы ее не отвлекали, пусть ходят, сколько хотят. Но издали опасливо окликнули по имени, и Оля напряглась. Голос был абсолютно мужской. В нем был и тембр, и эмоции, и даже легкая, едва уловимая картавость. Она вскочила на постели.

– Ух, – глухо выдохнул силуэт у входа.

Оля подскочила на ноги и замерла на скомканных простынях.

– Святые кустики! – проговорила тень, – Здра-вствуйте.

Женщина ринулась вперед и через миг была рядом.

– Кх, кх, – кашлянул в кулачок, – Анатолий, – поправил очки и посмотрел на нее ясными голубыми глазами.

Оля молчала, сверлила мужчину взглядом. Он еще раз кашлянул и отступил в сторонку. Поглядывая себе под ноги и прищурившись, Анатолий внимательно осматривал комнату.

– Можно я, – кивнул на креслице у стола, – присяду?

Оля тяжело дышала, ноздри вздымались, как у загнанной лошади, в груди хрипело, и она приоткрыла рот, будто силясь что-то произнести. Но вместо слов пленница ринулась на вторженца и размашистым отважным движением положила ему на грудь жадные пятерни.

– Что, – фальцетом выкрикнул Анатолий, – кх, кх, вы делаете? – он отступил назад.

– Живой, – раздалось из сухого молчаливого Олиного горла, и дальше, как угроза, – Откуда?!

Она, роняя неразборчивые слова, тянула вперед руки. По щекам катились слезы. Анатолий вжался, склонил голову (объятий было не избежать), и тут же Оля прильнула к нему и запричитала в ухо.

– Родненький, человечек. Да как ты здесь, да как же это так? О, Господи, живой, живехонький. Анатолий, Толечка! Да неужели этот мир обитаем-то.

– Ну, конечно, тут же много женщин, – Анатолий пытался высвободиться и крутил корпусом.

– Хорошо-то как, с живым человеком поговорить. Так вот дождалась Олька-то. Ох, батюшки мои! Защитник ты мой. Человечище! Толечка.

Она заплакала, уткнувшись ему в шею, и мужчина положил на нее руки. Так они стояли, пока Оля не скользнула назад и села на кровать. Анатолий опустился в кресло, снял очки и провел ладошками по глазам и щекам.

– Грязно тут как-то у вас.

– Что? – Оля отмахнулась, – Откуда ты тут? Как ты здесь оказался? Ха-ха-ха. Я же не поверила, думала галлюцинации начались.

Засмеялась. Провела руками по волосам.

– Сколько я тут всего натерпелась. Да я сначала и думать не могла, что меня того, киборги эти выкрали. Думала бывший. Ох, ну и происшествие. А ты знаешь, у них тут личинки такие, типа их дети, так я нужна для того, чтобы их нянчить. Вот умора! А тут ты. Ох, я не могу.

Замерла, глаза ее сияли. Свет из окна освещал ее грязные слежавшиеся волосы, несвежий в пятнах балахон, но внутренний свет женского горения преображал все несовершенства, и Анатолий не мог отвести глаз. Сковывающая его неловкость отошла, и мягкая улыбка изогнула пухлые бархатные губы.

Оля засмеялась и запустила руки в волосы.

– О, боже, – спохватилась она и начала себя осматривать. – Мамочки, не смотри на меня. Ох, подожди, я сейчас.

Она метнулась к санузлу и вдруг замерла, развернулась к нему.

– Ведь ты же не уйдешь? Ты не исчезнешь?