Майор же лишь сейчас осознал смысл прозвучавшего доклада.

– Явились по моему приказанию, сержант? Что-то не припоминаю, чтобы я приказывал вам явиться.

– Ну не приказывали, господин майор, так что ж теперь? Я подумал, наверняка вы меня скоро вызовете, и предвосхитил ваш приказ. А потом, не могу я подолгу в трюме сидеть. Сразу деда с бабкой вспоминаю.

Надо же! А Конова-то считал себя самым несчастным на корабле.

– Так они что, были...

– Ну да, рабами, – спокойно закончил Йимт. Если он и испытывал горечь, то тщательно ее скрывал. – Считай, последняя партия, отправленная за море до того, как рабство отменили королевским указом. И заметьте, потом еще пятьдесят лет прошло, пока гномы сделались полноправными гражданами. Но моя матушка всегда говорила: «Для таких коротконогих, как мы, и это большой путь!»

Пожалуй, Конова не отказался бы когда-нибудь воочию познакомиться с матушкой, воспитавшей гнома, подобного сержанту Йимту Аркгорну. У него бы непременно нашлась к ней парочка вопросов.

Коротышка взглянул себе под ноги и снова поднял глаза.

– Мне немало понарассказывали, каково было там, в этих трюмах. Вы знаете, что владельцы кораблей бросали туда камни? Чтоб, значит, гномы чувствовали себя как дома.

– Нет, не знал, – ответил Конова. – Ну да, наверное, им так было немного уютнее.

– Ага, уютнее. – Сержант стиснул «костолом» до побелевших костяшек. – Они сперва загоняли в трюм скованных гномов, а потом заваливали их камнями. Которые уцелеют и сумеют прокопаться наверх – те, значит, достаточно крепкие, смогут работать. Ну а остальных выжившие потом разгребут.

Конова не в первый раз задумался, так ли ему хочется служить империи.

– Я всегда считал, что моему народу пришлось хуже всех, когда империя привезла на наши берега идею цивилизации. Они приплыли к нам в основном ради дуба. Им нужна была древесина для строительства кораблей, таких как этот. – Майор похлопал по борту.

Много лет назад на поляне новорожденных волчьи дубы отвергли Стремительного Дракона, и обида до сих пор не отпускала его. Проклятые магические деревья, оценив Конову, не снизошли поделиться с ним могуществом. И все же, окидывая взглядом огромный корабль, он невольно проникался сочувствием к эльфам Недремлющей стражи.

– Тогда погибло множество волчьих дубов в самом расцвете сил. Многие связанные с ними эльфы покончили с собой. Я потерял тетку и двух двоюродных братьев. Да, мрачные были времена.

Йимт разжал кулак.

– Всем нам пришлось несладко. Тут ведь какое дело: если ты не часть империи, значит, скоро ею станешь, и присоединение к ней дается недешево.

Гном потеребил бороду. Конова успел изучить его повадки. Судя по всему, Аркгорн вознамерился поделиться с ним сокровенной и, возможно, малоприятной мыслью.

– Ну так что там у вас, сержант?

– Да как вам сказать, господин майор. Вот расчистили мы семь островов, забитых всякой нечистью. По дороге потеряли несколько ребят, хотя не то чтобы совсем потеряли, но это, считай, то же самое. А теперь вот плывем на Просторы Хасхугеб, в края, где глазные яблоки запекаются прямо в глазницах, и это еще задолго до полудня!

– Так вы там бывали?

Йимт пожал плечами.

– Занесло как-то раз в Назаллу лет двадцать назад. Но я, правда, так и не пошел дальше местных увеселительных заведений. Повздорили мы с одним молодцом, что сдавал карты снизу колоды. Слово за слово, глядь, а у него уж и нос на полу валяется. Там у них, на югах, страшные болезни бывают. Я так и сказал своему командиру...

– Итак, сержант, к чему вы все-таки клоните? – перебил Конова, поскольку гном обладал способностью трепаться до бесконечности.