– Они стоят в третьем шкафу, слева, – она указала позади себя, не желая ни на секунду отводить взгляд от работы.

Николай прошёл мимо художницы, посмотрел на неё ещё раз и подметил для себя, какая же она всё-таки истощённая своей работой. Он хоть и недолго, но рассмотрел её спину и увидел слегка очертания выпирающего позвоночника и ребер.

«Художник должен быть голодным», – вспомнил Николай цитату из одного фильма своей юности.

– Как их у вас много! – удивился он, наконец-то заглянув в шкаф и увидев перед собой три полки, забитые исписанными холстами. Выудив один портрет, он поставил его на пол, отошёл в сторону и продекламировал Микеланджело:

– «Я видел ангела в мраморе и вырезал его, пока не освободил».

На портрете, представленном ему, была гипсовая статуя девушки, которая держала розы, впившиеся острыми шипами в её ладони; кровь тоненькими струйками стекала по её полуобнаженной фигуре, а лицо выражало страдание.

– Интересная картина, мне бы хотелось узнать, что же она собой представляет?

– А вы разве сами не видите? – спросила Надежда, обернувшись. – Вы мне показались таким умным человеком, который способен делать анализ вещей и событий, так пожалуйста, сделайте собственный вывод об этой картине.

Надя сегодня вне настроения, поэтому на некоторые вопросы собеседника отвечала односложными предложениями или молчанием.

– Красивая, значит, грудь, выпуклая такая, хоть и одна. Черт в ступе, тут много необычных смыслов, которые я не сразу разберу. Так, а это что за портреты?

Николай потянулся к стопке повыше – это старые работы ещё со времён, когда Надежда училась в академии.

– Тю, это же мужские лица!

Он поставил несколько портретов на пол. Надежда поднялась, чтобы понаблюдать за реакцией Николая.

– Что с вами? Почему вы смеётесь?

– Эти лопоухие мужчины, Боже мой! Вы и меня таким же нарисуете?

Ирония выплескивалась из него со все щелей.

– Это старые мои работы. Если вас что-то не устраивает, то могли бы и смолчать!

Николай вложил руки в карманы брюк и с напыщенностью в голосе заявил:

– Я вовсе не говорил, что они меня не устраивают. Мне стало смешно от этих чудиков на ваших полотнах, да и всё на этом. Я не сказал, что ваше мастерство плохое, быть может, это ваш стиль изображать мужчин с такими большими ушами и огромными подбородками?

– Вы меня не сможете задеть в сфере искусства, поскольку понимаю я больше вашего.

– Даже если я буду смотреть на картины с научной точки зрения?

– Даже так, Николай. Вы технарь, не способный мыслить образами. Мне кажется, что если вы видите этих персонажей «лопоухими», как вы смеете выразиться, то это исключительно только ваш взгляд. Он никак не граничит с реальностью.

– А реальность у всех своя, не так ли? Вот, а если реальность у всех своя, то как же нам с вами быть в одном мире? Неужели, вы видите меня таким же, каким вижу я себя сам?

«Сейчас вы кажетесь мне настоящим подлецом», – ответила бы Надя, но она лишь бросила недовольный взгляд на Николая и отошла к мольберту.

– Вам к лицу, когда вы злитесь. Сразу жизнь приливает к вашим глазам. Вы становитесь такой яркой и чувственной.

Надя не поняла иронизировал ли он или говорил всерьез, поэтому ответила довольно резко:

– Вы пришли меня позлить сегодня? Кошмарный поступок, Николай. Я думала, вы гораздо мудрее будете себя вести.

Николай встал позади Надежды, опустил руку ей на плечо и торжественно объявил:

– Поедем завтра же на ***ельский Порт. Если вы не можете проявить свой профессионализм и написать по картинке, то придётся уж вам увидеть всё вживую.

– Вот уж не надо. Вы думаете я не могу написать картину по фотографии? Да как вы вообще смеете такое мне говорить?